С декабря 1939 по май 1940 года доля Германии упала до 15–20 % в румынском экспорте, тогда как основная часть нефти уходила в Великобританию и Францию. Британцам удалось сократить экспорт нефти в Германию до минимального уровня. Положение кардинально изменилось только после поражения Франции и катастрофы под Дюнкерком. В июне 1940 года, после завершения битвы за Дюнкерк 4 июня 1940 года, доля экспорта румынской нефти в Германию выросла до 42,3 %, а в последующие месяцы выросла почти до 60 %.
3 июля 1940 года Румыния выслала весь британский персонал из страны, а нефтепромыслы были взяты под усиленную охрану румынских войск. Вскоре немцы опубликовали план уничтожения нефтепромыслов и прерывания судоходства по Дунаю, захваченный во Франции.
Сплетение событий лета 1940 года: поражение Франции и Великобритании в Европе, возврат Бессарабии и Буковины СССР, уступка Северной Трансильвании Венгрии и Южной Добруджи Болгарии, общая безвыходная ситуация для Румынии заставили румынское правительство Иона Антонеску броситься в объятия к Германии и стать германским сателлитом со всеми вытекающими из этого последствиями. Только с этого момента Румыния становится крупным поставщиком нефти для Германии.
Данные по экспорту нефти из Румынии показывают, что летом 1940 года Румыния вовсе не была «нефтяным сердцем Германии», как утверждает Виктор Суворов. 60 % своей месячной потребности в топливе Германия покрывала своей добычей нефти, составлявшей около 600 тысяч тонн в год, и производством синтетического топлива. Румыния занимала весьма значительное место в немецком нефтяном импорте, особенно в связи с прекращением импорта из стран — союзников Великобритании и Франции. Однако она полностью покрыть месячный дефицит топлива не могла. Германский дефицит в 1940 году покрывался не только румынскими, но и советскими поставками нефти [222] :
| Месяц | Советские поставки нефти в Германию, тыс. т |
| Январь | 18 500 |
| Февраль | 29 000 |
| Март | 22 000 |
| Апрель | 35 000 |
| Май | 50 000 |
| Июнь | 80 000 |
| Июль | 96 000 |
| Август | 95 000 |
В июне 1940 года поставки румынской и советской нефти практически сравнялись, а в июле 1940 года СССР поставил нефти в объеме 50 % от румынских поставок. Потому в июне 1940 года, т. е. в момент передачи Бессарабии и Буковины СССР, Германии было очень не с руки ссориться с Советским Союзом. Можно было лишиться пятой части месячной потребности в нефти, а поставки румынской нефти тогда были еще далеко не гарантированы, хотя бы потому, что британцы могли уничтожить румынские нефтепромыслы.
Итак, если подвести итоги, то ресурсная часть нефтяного баланса Германии в 1940 году складывалась из следующих источников:
— внутренняя добыча в Германии — 720 тысяч тонн [223] ,
— внутренняя добыча в Австрии — 354 тысячи тонн [224] ,
— добыча в Польше — 124 тысячи тонн [225] ,
— производство синтетического топлива — 2500 тысяч тонн нефтяного эквивалента [226] ,
— импорт из Румынии — 1147 тысяч тонн [227] ,
— импорт из СССР — 658 тысяч тонн [228] .
Всего Германия в 1940 году получила из этих источников 5,5 млн тонн нефти. Из них 63 % приходилось на внутреннюю добычу и производство синтетического топлива.
Таким образом, тему о «Румынии — нефтяном сердце Германии» нужно закрыть, а утверждение Виктора Суворова о том, что Германия якобы начала «превентивную войну» против СССР из-за «захвата Бессарабии» нужно считать полностью ложным. Во-первых, СССР считал Бессарабию оккупированной территорией. Во-вторых, Румыния передала Бессарабию и Буковину в мирном порядке, хоть и не без давления. В-третьих, Германия признавала права СССР на Бессарабию и не препятствовала ее передаче. В-четвертых, Германия получила доминирующее положение в румынской нефтяной промышленности только после поражения Франции и Великобритании, т. е. уже после передачи Бессарабии СССР. В-пятых, Германия имела свои собственные источники нефти и топлива, покрывающие основную часть потребления.
Виктору Суворову и его сторонникам остается только порекомендовать читать побольше книг по истории, чтобы не выдвигать столь диких и абсурдных утверждений.
В главе 26 «Ледокола» Виктор Суворов задает главный вопрос своей книги: «Центральный вопрос моей книги: если Красная Армия не могла вернуться назад, но и не могла долго оставаться в приграничных районах, то что же ей оставалось делать?» [229] . И потом добавляет: «Все коммунистические историки боятся давать ответ на этот вопрос».