30 июля взрыв мины снес угол болверка, 20 защитников погибли, земля и бревна полетели в ров. И образовался проход в 15–20 сажен, куда со страшным криком устремились турки. Но за взорванным укреплением был заранее возведен ретраншемент, откуда по ним открыли огонь солдаты Гордонова полка. Враги залегли, прикрывшись щитами, сзади них подкатили пушки. Дали залп через головы своих. И залегшие аскеры вскочили, кинулись на ретраншемент. Его защитники встали насмерть, и турок прогнали вон. Стали перестреливаться с ними из пушек и ружей через пролом. Многие солдаты погибли, но стоило туркам возобновить атаку, их опять встречали пули и картечь. Эта драка длилась 2 часа. Потом враг взорвал вторую мину под куртиной. «Взрыв потряс весь замок подобно землетрясению». Честь вала взлетела на воздух. И массы турок двинулись в этом месте на приступ. Шли на этот раз ничем не прикрываясь, в полный рост. Но искалеченные укрепления ожили, сотни врагов положили, штурм сорвали. За день на крепость попало 954 ядра и 328 бомб. А ночью турки закрепились в проломе ложементами, поставив там свои знамена. Но и тут на их пути встали вновь построенные позиции, и углубить прорыв они не смогли.
Эх, ну и где же вы, кинорежиссеры, телевизионщики, романисты? Мы взахлеб читаем книги и во все глаза смотрим красочные фильмы, как героически защищались от турецких нашествий поляки, австрийцы, как гордые венгры отстаивали свои «звезды Эгера». А вот о «звездах Чигирина» до сих пор не создано ни одного произведения. Ни одного! Подвиги наших предков «благодарные потомки» забыли. Даже и в учебниках они не удостоились упоминания. И из историков их отразили лишь несколько человек (В. В. Каргалов, А. М. Буровский и др.). В общем, те, кто не поленился раскопать дневники Патрика Гордона, донесения воевод, приказы и переписку тех далеких, но славных времен. Хотя, наверное, те солдаты, казаки, стрельцы не задумывались о том, будут ли их помнить через три с лишним столетия. Они исполняли свой долг. Держались, напрягая все физические и моральные силы. И осаживали врагов, раскатавших губы на чужое. «Наше — не тронь!»
Почему же Ромодановский в кампании 1678 г., в отличие от прошлой, медлил и задерживался у Днепра, когда у крепости кипели сражения? Его тормозил царский приказ. Ждать Каспулата Черкасского. А войск у великого визиря было больше, чем у Ибрагима-паши, он мог себе позволить вести войну одновременно против крепости и полевой русской армии. Ну а Каплан-паша, направленный против нее, действовал умно. Не сумев сбить части Ромодановского с плацдарма, он в полной мере использовал задержку и под прикрытием кавалерийских атак строил позиции по гряде высот и Стрельниковой горе, запиравшей дорогу от Днепра к Чигирину. Чтобы не допустить русских к крепости, пока она не падет.
Черкасский появился только 28 июля. Но… привел он всего лишь 4 тыс. калмыков, черкесов и татар. Имело ли смысл столько ждать? 30-го армия выступила. Для защиты от налетов конницы она шла в батальонных каре, ощетинившихся легкими пушками. Калмыкам и добровольцам из русской и казачьей кавалерии воевода разрешил «попытать счастья» вне строя, отгоняя крымцев. В нескольких километрах от реки путь преграждали укрепления Каплан-паши с «многочисленными пушками» на крутой Стрельниковой горе. Черкасский, принявший командование над всей конницей, 31 июля очистил от противника равнину перед горой.
Турки контратаковали. Сперва паша Алеппский с большим отрядом кавалерии. Его разбили и вынудили отступить. 1 августа вылазку предпринял сам Каплан-паша. Его тоже «загнали на гору». В Чигирине от перебежчика узнали о наступлении Ромодановского. Со стен видели, что противник поспешно оставил укрепления за Тясьмином, и к Днепру выступило большое количество конницы. Но бомбардировка и штурм продолжались. Турки взорвали 2 мины, разрушив часть вала и куртину нового бастиона. Пехота с 10 знаменами полезла на вал, но была отбита с большим уроном. 2 августа враг взорвал 2 мины по обе стороны от пролома в стене замка, расширяя его. Через полчаса взорвалась еще одна, у куртины городского вала. В этот день на крепость упало более 1000 ядер и 400 бомб. От перебежчика-христианина стало известно, что турки роют новые мины и заготовили 500 лестниц для генеральной атаки.
А части Ромодановского штурмовали Стрельникову гору. Сначала попытались взять ее неожиданной ночной атакой. Несколько русских и казачьих полков во главе с полковником Борковским в полночь полезли по склону, подняли переполох во вражеском лагере, но закрепиться не сумели и были прогнаны. День 2 августа и следующую ночь турки, встревоженные этим нападением, провели под ружьем. А 3-го утром, когда они расслабились, Ромодановский двинул войска на приступ. Армию он построил несколькими корпусами, каждый из которых подкреплялся сильными конными резервами. Правый фланг составили «выборные» (гвардейские) пехотные полки генерал-поручика Шепелева и генерал-майора Кравкова, около 5 тыс. солдат. Резервом для них служило 10 тыс. конницы Змеева. В центре наступали 9 стрелецких полков — 5,5 тыс. Их резерв составляли 15 тыс. дворянской и регулярной кавалерии. Левый фланг и его резерв составляли пехотные и конные части Белгородского и Севского полков. Здесь же размещались казаки, составив особый корпус. А для прикрытия тыла было оставлено 7 полков у переправы.
Командиры лично вели в бой подчиненных. Полевые пушки опять были выдвинуты в первую линию, их «везли перед каждым пехотным полком». Артиллерия должна была сопровождать войска огнем и колесами. В полках имелись переносные заграждения, «испанские рогатки», которые можно было быстро установить перед контратакующим неприятелем. Кстати, Петр I при подготовке Прутского похода писал Голицыну о подготовке солдат — мол, турки не шведы, против них надо действовать «пехотой и рогатками». И Пушкин отмечал: «Петр при сем предвосхитил румянцевскую стратегию». Нет, он не предвосхитил румянцевскую, а пытался повторить ромодановскую. Турки встретили штурмующих жестоким огнем, сталкивали навстречу повозки, наполненные гранатами с зажженными фитилями, взрывавшиеся с оглушительным грохотом. Но русские упорно карабкались вперед. Первым взошел на гору полк Шепелева. Контрударом его сбросили, Шепелев был ранен. Но 500 солдат, отрезанных в ходе боя от своих, сомкнулись, огородившись рогатками, и отчаянно отстреливались из ружей и 2 пушек. Отразили несколько атак, многие погибли, но они отвлекли на себя противника, и на центральном участке прорвались несколько стрелецких полков.
Враг, ослабив натиск на остатки гвардейцев, перенацелился туда. «Однако стрельцы, твердо став на взятой позиции, окружили себя испанскими рогатками и, непрерывно стреляя из многих бывших при них полевых орудий, удерживали неприятеля на некотором расстоянии» (Гордон). А Ромодановский ввел в бой резервы, наращивая прорыв. На помощь окруженным солдатам Шепелева подоспели драгуны Змеева — полки Сафанбуховеца, Юкмена, Купера. И отброшенные правофланговые части, восстановив порядок, снова двинулись вперед. Турки стали пятиться. Отличились в схватке и белгородцы полковника Вестова, русские генералы и офицеры Кольцов-Мосальский, Репнин, Лукин, Лихарев. И многие иноземцы на русской службе, в том числе знаменитый впоследствии Лефорт. Кавалерия, пройдя между пехотными батальонами, напала на врага. Турки бросили 28 пушек, все палатки и обозы, потеряли в схватке до 500 человек, погиб Эскижер-паша. Но русские потери были втрое больше, а части Каплана-паши отступали в полном порядке, строем, отогнав огнем преследующую конницу.