В полдень 11 августа турки усилили бомбардировку, взорвали 2 мины и ринулись в бреши. Сперва пролом заняло не более 20 человек, но немедленной контратаки не последовало, и к ним подошли крупные силы. Среди массы разнородных частей, набившихся в Чигирин, Гордон утратил управление, упустил время выкинуть врага. Турки подожгли деревянный палисад и стали толпами вливаться в Нижний город.
Там началась паника, покатился слух, что город уже взят. Комендант отправил туда резервы — Курский и Озерский пехотные, Ахтырский и Сумской казачьи полки. Они столкнулись с неприятелем на базарной площади и обратили в бегство. Но от проломов двигались новые части, остановили бегущих и оттеснили контратакующих назад. Турки хлынули по улицам и проулкам, зажгли дома, грабили. Одни русские части бежали от пламени и врага в замок, другие покатились за Тясьмин, устроив давку на мосту.
Но те, кто сохранил дисциплину, еще раз контратаковали, «Значительно побили турок», рассеявшихся для грабежей, опять гнали до базарной площади. Где неприятель сгруппировался и заставил русских отступить. Эти перемежающиеся атаки туда-сюда продолжались полтора часа. Пока не загорелся деревянный вал замка. Бревна были сухие, занялись так, что не остановишь. Чтобы собрать защитников, Гордон поставил знамена на ворота и вал в той части города, которую удерживал. А Ромодановский выслал на выручку еще несколько полков. Но их атаковала татарская и турецкая конница. К 6 часам вечера пробились три стрелецких приказа, вступили в бой с врагами, засевшими в траншеях у городских ворот.
Наступала ночь. Чигирин горел. В Нижнем городе сопротивлялись только отдельные группы казаков, удерживая тот или иной дом. В замке скучились и перемешались войска разных полков, совсем упали духом, стали неуправляемыми, и комендант не мог сорганизовать их. Хотя другие части, где командиры были на высоте, дрались вполне успешно. Чигиринский казачий полк и стрелецкий приказ Карпова разгромили турок, захвативших было мельничную плотину, и доложили Ромодановскому, что проход в город очищен. Воевода немедленно приказал генералу Кравкову и стрелецкому приказу Карандеева подкрепить защитников плотины и удерживать ее. Гордон об этом даже не знал. Без его ведома части стали покидать город и уходить за Тясьмин.
Оборона пылающего ада с совершенно дезорганизованным гарнизоном не имела смысла и привела бы лишь к гибели войск. И, узнав от отступивших, что там творится, Ромодановский через стрелецкого барабанщика полка Карандеева послал Гордону приказ оставить Чигирин. Взять все легкие орудия, уничтожить все, что нельзя вывезти, и поджечь пороховой погреб. И колонны войск потянулись по плотине на север. Большинство ушло беспрепятственно. Далеко от идеального порядка, но строем, полками и подразделениями. Хотя поддавшиеся панике или отставшие от своих частей бросались вплавь, некоторые тонули. Враг провожал огнем, стрелял из орудий через реку и через город. Но от преследования неприятельской конницы отступающих прикрыли бойцы Кравкова, Карандеева и Карпова. А турки, ворвавшиеся в брошенный замок и грабившие город, нашли здесь свою смерть. Взорвался пороховой погреб, и погибло более 4 тыс. человек.
В принципе, в одном из вариантов противоречивых инструкций, Ромодановский имел разрешение оставить Чигирин, выведя гарнизон. И когда других возможностей не осталось, он сделал это. Осажденные прибыли к главным силам потрепанные, измученные, но с оружием, знаменами, казной, легкими пушками. Да и для всей армии оставаться здесь больше не было никакого резона. Наоборот, теперь следовало оторваться от врага и уйти за Днепр, чтобы прикрыть Левобережье и перебросить помощь гарнизону Киева. Уже на рассвете 12 августа воевода приказал выступать из лагеря.
Но и Мустафа-паша не удовлетворился тем, чего удалось достичь. После таких потерь и издержек захватить груду развалин — выглядело очень уж сомнительной «победой». И он принял решение навалиться всеми силами на русскую армию. Прижать к Днепру и уничтожить. После чего беззащитная Украина досталась бы победителю «на блюдечке». Ромодановский этот вариант предусмотрел. Армия по его приказу «шла, построенная в большой батальонный каре и окруженная несколькими рядами возов, как шанцами. И кавалерия, и пехота шли пешие, и этот порядок соблюдался до прибытия к Днепру» (Гордон). Отряды турок и татар сопровождали по пятам, пытались атаковать, но безуспешно. В арьергарде шли части Кравкова, Шепелева, Вульфа и стрельцы, осаживая наскоки пулями и картечью.
13-го подошли к старым укреплениям у Днепра, они были построены полукругом, оба конца упирались в реку. Разместились без суеты, по заранее назначенной разнарядке. Авангардные полки заняли левое крыло укреплений, следующие за ними — правое. Обоз и дворянская конница прошли вовнутрь лагеря, а арьергард, «заткнул» центральный проход в укреплениях. Правда, впереди основной позиции находилась ранее построенная «крепостица», на возвышенности, господствующей над берегом. И ее по чьему-то недосмотру не успели занять. Турки этим тотчас воспользовались, ввели отряд с пушками и начали обстрел лагеря. Подходили все новые вражеские части, ставились батареи. Переправляться в таких условиях было самоубийством, а выпускать Ромодановского за Днепр Мустафа явно не собирался. И воеводе ничего не осталось кроме как принять бой.
14-го русские атаковали, захватили траншеи и часть орудий, но массы неприятельских войск напали на них с флангов, заставили отойти. В бою погиб еще один вражеский военачальник, Делафер-паша. Француз — видимо, «родственник» книжного Атоса, графа де Ла Фер. Несколько дней шла перестрелка и стычки. Русские полки передохнули от Чигиринских боев и марша, пополнили боеприпасы из оставленных на левом берегу обозов. А19 августа Ромодановский нанес удар. Вывел в поле все войска, турки и татары — свои. И началась кровавая сеча. Врага оттеснили до его траншей и шанцев. Огонь из турецких укреплений остановил русских. Воевода скомандовал отбой, армия вернулась в лагерь. И готовилась возобновить сражение на следующий день. Но… неприятель уже надломился. Понес огромные потери. Был ранен Каплан-паша. Пленные рассказывали, что «таких крепких полков они еще не встречали» — а уж в этом турки понимали толк. Историк Фундуклулу писал, что в этой войне «турки выбились из сил». Военачальники докладывали о невозможности продолжать ее. И на военном совете было заявлено, что все войско может погибнуть — «честь державы вплоть до самого воскресения мертвых будет потеряна и мы подвергнемся за это проклятью!» Мустафа вынужден был согласиться. И отдал приказ отходить — к Бугу.
В ночь на 20-е в турецком лагере послышался сильный шум. Ромодановский поднял войска, предполагая ночную атаку. А утром обнаружилось, что враг ушел. В Москву было послано донесение: «Встретив крепкое и мужественное стояние и в своих войсках уроны великие… турского султана везирь с пашами с турскими и иных земель с войсками из окопов своих и хан крымский с ордами побежали назад…» В Москве сперва даже не поверили, требовали разузнать, нет ли «в том какова лукавства?» Наша армия простояла на Правобережье еще неделю. Разведка обнаружила, что разрушенный Чигирин пуст. Турок и татар вблизи нет. И лишь тогда начали переправу на левый берег. В сентябре части Ромодановского встали в Сумах, Самойловича в Переяславле.