Кроме того, власть сослалась на требование каза­хов, то есть дала им преимущество по сравнению с другими гражданами. А в статье 60 Уголовного кодек­са «Нарушение национального и расового равноправия» говорится: «...Установление прямых или косвенных пре­имуществ граждан в зависимости от их расовой или нацио­нальной принадлежности наказывается лишением свободы от шести месяцев до трех лет... »

Эти статьи Уголовного кодекса и побудили автора на­писать и опубликовать в газете открытые письма последо­вательно прокурору города, прокурору области, прокурору Республики и президенту, где автор назвал разрушителей па­мятника преступниками по этим двум преступлениям. Но прокуроры, «знатоки» Уголовного кодекса, пришли к выво­ду, что преступления здесь нет. А чтобы заставить автора за­молчать, разрушители памятника, услышав, что в Москве за честь и достоинство дают большие деньги, обратились в суд для защиты своих чести и достоинства, а также за компенса­цией материального ущерба в сумме около 100 тысяч рублей (весной 1992 года это была еще сумма немалая; для сравне­ния: зарплата автора была около 10 тысяч). Судья скорень­ко провел заседание суда, где, между прочим, я обратил его внимание на незаконность требования компенсации мате­риального ущерба, но судья только презрительно поулыбался: он судья — ему видней. Я обратил его внимание и на то, что на гражданском процессе он фактически рассматривает уголовное дело по двум статьям. И здесь он поулыбался, об­менявшись взглядами с заседателями. Устно суд решил, что все, сказанное мною об истцах, — клевета и оскорбление и за это я должен возместить материальный ущерб в размере 5 тысяч рублей каждому «обиженному». Письменное решение суда нужно было получить не позже чем через 10 дней, но... В это время Верховный Совет Казахстана принял решение об усилении борьбы с разрушителями памятников, и судью заклинило. Месяц он не мог написать то, что сказал устно. И, наконец, нашел соломоново решение: в констатирующей части признано, что разрушение памятника Мухин счита­ет преступлением, но в резолютивной части в перечне того, что по мнению суда является оскорблением чести и досто­инства истцов, «преступление» на всякий случай не упоми­нается. В результате судом было установлено, что «звание» уголовного преступника для главы администрации и пред­седателя горсовета не является оскорбительным. Впрочем, им это было безразлично: они тоже выполняли желание на­чальства и знали, что с ними ничего не случится.

В этом примере интересно другое: судья, преданный хо­луй начальства, получил команду принять неправосудное решение. Но и при этом он мог поступить грамотно, как профессионал. А вот что он сделал: вынес решение взыскать материальный ущерб на основании статьи 7 Гражданского кодекса Казахстана, а кодекс такого понятия вообще не со­держит, а тем более в статье 7, которая предусматривает штраф в размере 30 рублей. И все. Однако сделал то, что не предусмотрено законом: он вынес неправосудное решение и, следовательно, совершил преступление. Само по себе это обычное дело. Но правомерен вопрос: как же другие суды взыскивают с газет миллионы за оскорбление чести и дос­тоинства? Дело в том, что другие суды выносят решение на основании двух законов: статьи 7 Гражданского кодекса и статьи 39 закона «О печати и других средствах массовой ин­формации», в которой действительно предусмотрено денеж­ное взыскание, но... за нанесение «морального вреда». Когда бюрократ знает, что начальство желает, ему даже холуйство­вать лень, лень заглянуть в закон, действующий на тот мо­мент уже два года. Зачем? И так сойдет! Разумеется, сошло, но ведь самому должно быть обидно: это же профессиональ­ный уровень председателя городского суда!

Заканчивая разговор о подчиненных, еще раз суммиру­ем сказанное. Если взявшись управлять порученным Делом, которое можно сделать только при разделении труда (для чего только и нужно управление им), вы совершите обыч­ную ошибку и подчините подчиненных не Делу, а себе, то:

— вы вместо своего Дела вынуждены будете решать Дела своих подчиненных, да еще в огромном объеме;

— вы перестанете понимать, в чем состоит ваше Дело;

— из своих подчиненных автоматически вы создадите такую орду безразличной к Делу подлой, тупой и ленивой сволочи, с которой потом никакими репрессиями не спра­витесь. Она будет уродовать ваше Дело и на вас же пере­кладывать ответственность.

Но и это не все. Для руководства этой ордой вам при­дется создать управленческий аппарат.

Аппарат

Мы уже писали, что работа любого человека состоит из трех этапов: оценки обстановки, принятия решения и дей­ствия.

Внизу решения попроще, хотя их и принимать надо в ты­сячи раз чаще. Одной головы, тем не менее, хватает, порой человек этой работы и не замечает. Скажем, водитель авто­мобиля. В движении он ежесекундно оценивает обстановку, принимает решение, его руки и ноги действуют. Попутно он принимает решения по маршруту, по состоянию двигателя, по целостности груза, по объемам заправки, по «левым» де­лам, да еще и песню поет. Его голова с этим справляется.

Теперь рассмотрим другой пример: вот человек, перед ко­торым стоит задача перевезти автомобильным транспортом все грузы государства, причем так, чтобы эти грузы были перевезены минимально возможным числом автомашин при минимальном расходе топлива, чтобы общество потратило на это минимум труда.

Представьте себе объем информации, которую необхо­димо собрать и переработать только для оценки обстанов­ки, сколько вариантов решения надо просчитать и оценить прежде, чем выбрать более или менее оптимальное. Это миллионы показателей, и каждый из них индивидуален. Один человек справиться с этим не может, даже если считать, что подобные решения он принимает всего лишь один раз в месяц или в год. Ему нужны помощники, которые в армии называются штабом, а во всех остальных сферах управле­ния — аппаратом.

Само по себе наличие этих людей естественно, без них не обойтись в управлении любым мало-мальски сложным Делом. Но в делократическом и в бюрократическом механиз­мах эти аппараты выполняют различные функции и имеют разные размеры.

В делократической системе управления аппарат играет именно ту роль, которую и нужно: он помогает руководи­телю найти решение — и ничего больше, он не командует вместо командира. Допустим, командир дивизии поручит начальнику штаба подготовить приказ и подпишет его не глядя. Но ведь Дело его накажет, причем, возможно, смер­тью. Как можно такое жизненно важное решение доверять кому-либо? Да, штаб посчитает силы своих войск и войск противника, определит необходимость в людях, снарядах, стволах при всех вариантах плана боя. Но из этих вариан­тов какой-то один должен выбрать командир. И это доста­точно тяжело.

Как-то один писатель, чтобы подольститься к маршалу Жукову, стал в его присутствии разглагольствовать о том, что только бездарные генералы находятся на передовой, а умные, дескать, сидят на командном пункте и оттуда коман­дуют. Вроде все правильно, но Жуков резко ответил, что и ему приходилось по переднему краю «ползать на брюхе», и немало.

Здесь обычное непонимание смысла работы командира. Да, конечно, генерал должен находиться на командном пунк­те. Но работа генерала состоит не в том, чтобы где-нибудь находиться, его работа — выиграть бой. Победа — результат решения командира, а чтобы его принять, нужно оценить обстановку. И когда все варианты решения плохи, генерал, которому необходимо хоть что-нибудь добавить к данным, которые дал штаб, сам «ползет на брюхе» на передний край, чтобы взглянуть на то место, где лягут убитыми его солдаты, чтобы попытаться еще раз, лично найти тот участок, где этих убитых будет поменьше. Жуков ходил на передний край не командовать, не пулеметчикам давать указания. Ему нужна была информация, чтобы сделать собственную оценку об­становки перед принятием собственного решения.