Пилот «Штуки»

Вообще-то, по идее, летчики, научившись летать, должны впоследствии без проблем переучиваться летать на всех самолетах. Правда, бывают самолеты очень «строгие» – такие, в которых запоздалая реакция летчика может привести к аварии или катастрофе, – прямо скажем, самолеты не для тупых летчиков. В авиации Красной Армии было несколько таких самолетов, например, И-16 или Пе-2. Научиться на них летать не каждому удавалось. Андрей Сухоруков по этому поводу задал Т. П. Пуневу несколько вопросов.

Пе-2.

«А.С. Вы сказали, что многие летчики Пе-2 боялись. С чего бы это?

Т. П. Когда у тебя всего 5 – 15 часов налета на бомбардировщике, то такого скоростного и мощного зверя, как Пе-2, укротить очень трудно. Отсюда и боязнь.

А.С. Тимофей Пантелеевич, насколько сложен был в управлении Пе-2?

Т. П. Машина необычайно легкая. У Пе-2 было найдено оптимальное, я бы сказал, великолепное соотношение между легкостью управления и устойчивостью. И шла устойчиво, и на рули реагировала моментально. Невероятно сбалансированный самолет.

Пе-2 был новым шагом в советской авиации. Он был необычайно электрифицирован. У него все делалось электричеством: уборка и выпуск шасси, тормозные щитки, триммера, закрылки; в общем, все, что раньше делалось тросовыми приводами. Поэтому и усилия на рули нужны были минимальные.

На посадке, правда, со снижением скорости его приходилось держать очень внимательно.

А.С. Тимофей Пантелеевич, насколько верны, по вашему мнению, рассказы ветеранов об отвратительных посадочных характеристиках Пе-2 («козление» и т. д.), которые (характеристики), по их словам «… погубили больше экипажей, чем фрицы»?

Т. П. Летать надо уметь! Не умеешь летать, не вякай! Я что тебе хочу сказать… Я после войны был в Казани на могиле Петлякова. И там на памятнике разные надписи были, и не самые приятные в том числе. Ругань, говоря прямо. Заявляю: Петляков этой ругани не заслужил! Пе-2 – машина великолепная!

При посадке много летчиков сваливалось на «четвертом развороте», когда скорость минимальная и если ногу на педали чуть передал, то – фьють! – уже в земле. Это было, но… когда на боевом курсе зенитка бьет (а она бьет по определенным математическим законам), я этой математической науке должен что-то дать в противовес. Я должен маневрировать. Так вот, когда бьет зенитка, то ты «пешке» сунешь ногу, и она резким скольжением уходит от зенитного огня, и тут никто почему-то не срывался.

Управляемость у Пе-2 была великолепной. Я тебе случай расскажу, чтобы ты оценил.

Витя Глушков. Заходим на боевой курс бомбить Краков. Крупный город, ПВО сильнейшая. Идем тыщи на три, не больше. Хлопнул снаряд ему в плоскость, дыру пробил, машина – хоп! – и на спину легла. А бомбы-то висят!

(Мы обычно 800 кг брали.) На спину его положило, он тыр-пыр – астролюк не открывается, входной люк не открывается – заклинило. Это понятно, нагруженные крылья деформировали фюзеляж и зажали все люки. Он там как воробей мечется по кабине, а сделать ничего не может. А машина идет! Нормальный горизонтальный полет, только лежа на спине. Вверх колесами, с бомбовой нагрузкой! Смотрим, этот «воробей» перестал метаться, сидит. Посидел-посидел, потом – о-оп! – и снова вывел ее в нормальный полет. Отбомбился и полетел домой. Мы ему говорим: «Она тебе, дураку, не дала в плен попасть!» – потому, что в такой ситуации, как получилась у него, прыгать надо.

Еще скажу. Обычно пикирование идет под углом 70 градусов. У нас были ребята которые, увлекаясь, в пикирование вводили самолет под большим, а то и отрицательным углом (а это ошибка, конечно), но даже в этом случае Пе-2 никогда управления не терял, и машина великолепно выходила.

На посадке многие бились не потому, что машина плохая, а потому, что эти летчики совершенно необученные были.

А.С. Тимофей Пантелеевич, как вы стали воевать на Пе-2?

Т. П. Лежа в госпитале, я рвался на фронт, честное слово, не по дури. Я боялся, что меня признают негодным, поскольку ногу мне разворотили капитально. Сколько ни тренировался, от хромоты избавиться так и не смог. Откровенно хромал и как ни отрабатывал походку – ничего не выходило. Я после войны эту ногу по новой оперировал, и осколки у меня в ней до сих пор сидят. Но тогда ничего, комиссию прошел, признали годным.

После того как я выписался из госпиталя, 1 февраля 1943 года я попал в 4-ю авиабригаду (она стояла в Казани), а в бригаде был 18-й ЗАП (запасной авиаполк). В ЗАПе сразу начал переучивание на Пе-2.

Это была хорошая авиационная традиция, что всякий летчик после училища или госпиталя должен был пройти через запасной авиаполк. Это только в конце войны летчики сразу в боевые полки попадали, когда мы, прошедшие войну, уже были «зубры». А тогда, в 1943-м, только через ЗАП! Это было правильно.

СБ забыли, только Пе-2! Я на этот Пе-2 чуть ли не молился. Это Самолет! Многие летчики его боялись, а я очень любил.

Я был шибко ретивый, поэтому переучивание заняло у меня немного, месяца четыре, а по полетному времени часов 40 – 50. В ЗАПе отрабатывали много упражнений на полный курс боевого применения: бомбардировку с пикирования (это был основной вид бомбометания), горизонтальное бомбометание, но это меньше. Так же стреляли по наземным целям, по конусу – это курсовыми пулеметами. По конусу так же стреляли стрелки и штурмана. Слетанность звена отрабатывали. Плотно учились, не то что в училище. Полигон с аэродромом совсем рядом был – только взлетел и бомби. Бомбили обычными бомбами, не учебными. Все полеты делались полным экипажем. Я до этих полетов жадный был, хотел на фронт быстрее попасть.

Через четыре месяца прилетели «купцы» и отобрали меня в свой полк, в котором и прошел до конца войны, – в 36-й ГБАП, который к концу войны стал 36-м Гвардейским орденов Суворова и Кутузова, Берлинским бомбардировочным авиаполком. Полк тогда воевал на 1-м Украинском фронте и вел тяжелые воздушные бои. Начал я в нем рядовым летчиком, старшим сержантом, и закончил войну командиром звена, офицером» [205] .

И вот то, что за 40 – 50 часов полетов далось Пуневу, судя по мемуарам, никак не давалось Руделю: к 1943 году Ю-87 безнадежно устарел, в 1944 году его сняли с производства, 2-я штурмовая эскадра, которой к концу войны командовал Рудель, пересела на скоростные Фокке Вульф-190, а Рудель летал и летал на Ю-87. Вообще-то он ненавязчиво дает понять, что ему-де запросто было летать и на ФВ-190, и на «мессере», но в это очень слабо верится. Геринг чуть ли не на коленях просил его пересесть на суперсовременный в то время Ме-410. Сравните: у Ю-87 даже последних модификаций скорость была до 400 км/час, одна 20-мм пушка, два 7,92-мм пулемета впереди и один 7,92-мм пулемет у стрелка, а у Ме-410 четыре 20-мм пушки и два 7,92 пулемета по курсу, два 13-мм пулемета у стрелка и 500 кг бомб при скорости 620 км/час! Рудель наотрез отказался! После войны все известные асы либо служили в бундесвере ФРГ, либо летали, и только Рудель больше не сел ни на один самолет. Могут сказать, что у него была ампутирована нога. Это так, но он на протезе делал боевые вылеты во время войны, а после нее прославился как альпинист и горный лыжник (4-е место на чемпионате мира!), однако в этих видах спорта нагрузка на ноги многократно превышает нагрузку, возникающую при давлении на педаль самолета.