Book.

Оцените, сколько вас, умников, было позорно расстреляно за трусость и дезертирство или было убито в штрафных ротах и батальонах.

Однако вы, умники, дохнете, но все равно трусите, считая себя умными. А вот Рудель был дурак и в точном соответствии с вашим умным суждением о том, что храбрыми бывают только дураки, был неимоверно храбр. Но он прошел всю войну и остался жив! А вы сдохли!

По мере того как Рудель становился главным героем Рейха, его гибель на Восточном фронте нанесла бы неимоверный ущерб пропаганде, и Гитлер с Герингом предпринимают неоднократные усилия, чтобы вытащить Руделя с фронта в тыл. Рудель, судя по некоторым проговоркам, очень ценил военные награды, но он дважды отказывался принимать их у Гитлера, если тот не вернет его на фронт. Когда Гитлер Руделю, уже инвалиду с протезом на еще не зажившей культе, приказом запретил летать на боевые задания, то Рудель летал тайно, занося свои победы в списки остальных летчиков.

Причем мистика в неуязвимости Руделя присутствовала лишь отчасти. Уверен, что благодаря своей храбрости Рудель на поле боя находился зачастую в более безопасной обстановке, нежели тот, кто трусил. Вы видели, что ему трудно было попасть бомбой в цель с большой высоты, а ведь он был болезненно самолюбив и свои промахи на глазах других наверняка переживал болезненно. Учитывая его большую физическую силу и способность выдерживать перегрузки при выводе самолета из пике с малым радиусом, Руделю, чтобы попасть бомбой в цель, оставалось пикировать очень низко и выходить из пике над самой землей. Но при этом угловая скорость его самолета относительно наших малочисленных зениток была столь высока, что они не успевали навести на него стволы, если он не летел прямо на них. Его храбрость его спасла!

Расчет советского 37-мм зенитного орудия.

Вот Андрей Сухоруков задает вопрос Г.М. Рябушко (пилоту Ил-2) по теме нашего разговора:

«А.С. Как выходили из боя?

Г. Р. Да по-разному. Могли вверх. В основном так делали, если планировалось несколько заходов, чтобы на выходе из пике сразу в круг перестроиться. А могли и, наоборот, вниз, чтобы совсем над землей уйти на бреющем полете, на 10 – 15 метрах. Если, конечно, рельеф позволял. Уход на бреющем от зенитного огня помогал здорово, поскольку зенитная пушка почти горизонтально стрелять не может, насыпь капонира стволу мешает, да и ты за горизонт быстрее уходишь, а значит, и из зоны огня. Поэтому если была такая возможность, стремились уйти от зенитного огня пониже. Чем ниже, тем безопаснее. Правда, на бреющем полете каждый дурак считал своим долгом пострелять по нам из винтовки или автомата, но так от этого огня надежно защищала броня» [209] .

А по тем немецким умникам, кто, в отличие от Руделя, соблюдал инструкцию и сбрасывал бомбы с высоты 1 км, нашим зенитчикам было значительно удобнее стрелять. Когда же зениток у нас стало побольше и они загнали немцев на еще большую высоту, то Рудель пересел на «штуку» с двумя 37-мм противотанковыми пушками и стал летать в 10 – 15 метрах над землей.

А здесь есть такой нюанс. Мне как-то пришлось в поезде разговориться со старичком, который был командиром 37-мм зенитного орудия. И он сказал, что бомбежка даже в чистом поле не страшна, поскольку бомбы видно и в момент их отрыва от самолета, и в полете. Поэтому от места их падения всегда можно отбежать. И даже если бомба падает прямо на тебя, то тоже не очень страшно – нужно оценить, откуда дует ветер, отбежать ему навстречу и залечь. «Ты отбежишь и бомбу ветром снесет, так что взрывной волной не сильно ударит, а осколки через тебя пронесет», – уверял ветеран. А когда у зенитчиков было время на подготовку позиций, то они рыли и окоп для орудия, и щели для себя. Поэтому, чтобы нанести им урон, немецкая бомба должна была упасть чуть ли им не на голову, если же она падала рядом, то они, видя ее, успевали спрыгнуть с орудия в щели. Но, уверял ветеран, самым страшным является штурмовик. Летит над землей низко и быстро, боковым зенитным орудиям попасть в него трудно, а расчету того орудия, на которое штурмовик летит, становится очень страшно. Ведь у штурмовика (того же ФВ-190) шесть огневых точек, и все стреляют, летчик укрыт за двигателем, а у зенитчиков нет никакого прикрытия. И они, видя летящий на них штурмовик, чаще всего бросают стрелять и прыгают в щели.

«А.С. Зенитная батарея трудная цель? – продолжает расспрос Рябушко Сухоруков.

Г. Р. Очень. Во-первых, зенитки хорошо замаскированы, поэтому, даже когда они ведут огонь, увидеть их нелегко. И сам их высматриваешь, и другие летчики, если зенитки видят, то по радио тут же тебе сообщают. Во-вторых, зенитка она ведь не на голом месте стоит, она в капонире – окопе, окруженном земляным валом. Поэтому вывести зенитку из строя может либо прямое попадание в этот капонир пушечного снаряда или РС, либо взрыв бомбы, по крайней мере, в непосредственной близости от него (до 3 – 4 метров). В-третьих, не только ты по зениткам стреляешь, но и они по тебе, и шанс у немецких зенитчиков в тебя попасть очень высок. Поэтому при атаке зениток нервы нужны покрепче. Вообще поединок штурмовика с зенитчиками – это поединок крепости нервов. Не буду хвастаться, но у меня всегда нервы оказывались крепче. Может быть, поэтому им меня никогда не удавалось сбить. Плюс, конечно, мастерство – так курс построить, чтобы зенитка по тебе била под острым углом.

Г.М. Рябушко.

Расчет немецкой 20-мм зенитной пушки.

Не раз бывало так, что пикирую я на зенитную батарею, бью из пушек и пулеметов, а она, соответственно, по мне. А я все ниже и ниже. И вот в какой-то момент у немецких зенитчиков не выдерживают нервы, и они врассыпную от пушек в разные стороны! Вот тут я либо бомбы бросаю, либо пускаю РС и накрываю расчеты.

А.С. А чего ж они выскакивали? Ведь любому понятно, что в окопах безопаснее.

Г. Р. Так страшно. Я пикирую, пушками-пулеметами стреляю, двигатель у меня ревет душевыматывающе, их снаряды от моего «ила» отскакивают и поди пойми, что у меня на уме. Может, этот сумасшедший русский в батарею врезаться хочет! (А такие случаи были, и немцы о них прекрасно знали.) Немцы «илов» боялись сильно. В том числе и зенитчики. А после такого захода – будь спокоен – даже если пушки и уцелеют, то остатки расчетов стрелять все равно не будут. Это и называется «подавить огонь ЗА» [210] .