Обсуждение проблемы пошло по традиционному пути. Выработку проекта решения передали Первому комитету, рекомендации которого и утвердили 15 мая. Из представителей Австралии, Гватемалы, Индии, Ирана, Канады, Нидерландов, Перу, Уругвая, Швеции (председатель), Чехословакии и Югославии образовали специальную комиссию, на которую возложили подготовку предложений.
Комиссия приступила к работе 26 мая и к концу своего существования, 31 августа, провела пятьдесят два заседания: четыре в Нью-Йорке, тридцать шесть на Ближнем Востоке и двенадцать в Женеве (с выездом в Германию и Австрию для посещения лагерей перемещенных лиц), где и подготовила окончательные документы. Не один, как предполагалось, а три — из-за непримиримости позиций, невозможности прийти к какому-либо компромиссу. Первый проект плана действий ООН, одобренный всеми, устанавливал прекращение британского мандата на Палестину в самое ближайшее время. Второй, поддержанный большинством, предполагал раздел Палестины на два самостоятельных государства, еврейское и арабское, с выделением Иерусалима в особую интернациональную зону.
Третий, за который высказались представители Индии, Ирана и Югославии (представитель Австралии не поддержал ни первый, ни второй), рекомендовал сохранить единство Палестины с двумя автономными образованиями.
Вторая сессия Генеральной Ассамблеи открылась 16 сентября, но только 29 ноября состоялось голосование по палестинскому вопросу. Тридцатью тремя голосами «за» (включая СССР, БССР и УССР) при тринадцати «против» (в основном арабские страны) и десяти воздержавшихся (в том числе и Великобритания) была принята резолюция, предусматривающая прекращение британского мандата и создание на территории Палестины к октябрю 1948 г. двух независимых государств, еврейского и арабского.
Однако еврейские поселенцы не захотели ждать год ради выполнения всех предусмотренных в таком случае необходимых юридических формальностей. Уже в декабре их боевые организации — Хагана, Иргун, Лехи — начали «необъявленную войну» и до официального раздела попытались максимально расширить зону, которой предстояло стать Израилем. Они стали вытеснять арабов из Галилеи, Иудеи, Негева и готовиться к настоящей войне со странами — участниками Арабской лиги, которые уже не раз открыто заявляли, что не допустят создания в Палестине еврейского государства.
«Конечно же, — вспоминала Голда Меир, — мы были совершенно не готовы к войне. То, что нам так долго удавалось более или менее удерживать в известных границах местных арабов, вовсе не означало, что нам удастся справиться с регулярными армиями. Нам срочно нужно было оружие — если мы сумеем найти кого-нибудь, кто захочет нам его продать» .
Да, у будущего Израиля солдаты уже были — около 25 тысяч. Их дала предусмотрительная организация иммиграции, отправив из лагерей перемещенных лиц в Палестину прежде всего людей призывного возраста, прошедших военную подготовку, либо механиков, водителей. Они-то и могли с успехом противостоять готовящемуся нападению стран Арабской лиги, которые, как вскоре выяснилось, смогли выставить всего 23 тысячи солдат. Будущим израильтянам не хватало только оружия, ввоз которого британские власти запрещали. И все же оружие они нашли, и очень быстро.
Сведения об этом начали поступать в разведывательное управление сухопутных войск США уже в январе 1948 г. Американский военный атташе в Ливане майор Стивен Мид сообщил в Вашингтон о регулярных ночных посадках самолетов без опознавательных знаков примерно в 50 км к востоку от Бейрута. Позднее, в марте, Миду от своих информаторов удалось узнать, что эти самолеты доставляли оружие и боеприпасы для еврейских боевых организаций. Американцы тогда так и не установили, кто и откуда поставлял оружие в Ливан. Зато в конце марта обнаружили, что американец Ральф Кокс из Праги на американском транспортном самолете «Скаймастер» начал регулярные рейсы в Палестину, перевозя чешское оружие и боеприпасы, и делал он это при явном содействии местной госбезопасности. Несколько позже в Вашингтоне получили веские доказательства того, что воздушный мост Прага — Палестина не только постоянный, но и действует по двум маршрутам: одним — прямым, вторым — через юг Франции.
После тщательных проверок этих сообщений директор ЦРУ адмирал Рескоу Хилленкеттер направил 12 апреля Трумэну меморандум, отметив в нем факт контрабанды чехословацкого оружия в «район повышенной политической напряженности» и подчеркнув, что участие в такой операции американских граждан, использование американских самолетов являются «безответственными действиями», которые могут иметь «неблагоприятные последствия для национальной безопасности США». Президент на меморандум не отреагировал .
В своей открыто антиизраильской позиции директор ЦРУ был не одинок. Разделял ее и государственный секретарь Джордж Маршалл, намеревавшийся в июне заявить правительству Чехословакии официальный протест и не сделавший этого только по настойчивой рекомендации посла США в Праге. Тех же взглядов придерживались министр обороны Джеймс Форрестол и заместитель госсекретаря Роберт Ловетт. Более того, еще в середине января 1948 г. представитель США в ООН Уоррен Остин прямо заявил: Соединенные Штаты больше не считают резолюцию Генеральной Ассамблеи от 29 ноября приемлемой для решения палестинской проблемы; предлагают отказаться от принятого плана и ввести прямую опеку ООН над единой Палестиной. Трумэн, возмущенный явным противодействием своей политике, дезавуировал речь Остина в письменном заявлении .
Схожую ситуацию разлада можно было наблюдать в то время и в Москве. 26 марта 1948 г. Абакумов, явно не без ведома своего куратора А.А. Кузнецова, направил в ЦК свою вторую по счету записку «О Еврейском антифашистском комитете», где вновь обратил внимание членов ПБ на проповедь членами комитета национализма.
Палестинская проблема при всей своей значимости не являлась для Кремля главной и тем более единственной, ждущей своего разрешения. Несоизмеримо большего внимания, и уже не двух-трех, а всех без исключения членов узкого руководства, притом без малейшего отлагательства, требовало решение тех задач, от которых напрямую зависело дальнейшее развитие страны: восстановление разрушенной промышленности, возрождение хотя бы на довоенном уровне пришедшего в полный упадок сельского хозяйства. Все это в совокупности при сложившихся крайне неблагоприятных условиях подталкивало к. реанимации, использованию в очередной раз достаточно старой и явно изжившей себя идеи — построения коммунизма. Ведь только она и позволяла убедить население согласиться или, вернее, примириться скрепя сердце с продолжением лишений, тягчайших трудностей уже в мирные годы, с сохранением мизерной, не отвечающей нормальному прожиточному уровню оплатой труда. Творцы подобной перемены идеологического курса, видимо, считали, что таким образом можно хоть отчасти, на какой-то период возродить былой энтузиазм масс, заставить работать не ради сегодняшнего или завтрашнего дня, а лишь во имя абстрактной, весьма отвлеченной цели. Правда, памятуя суровый урок прошлого, на этот раз они не решились устанавливать даже приблизительный срок наступления «светлого будущего».
15 июля 1947 г., принимая постановление о подготовке к намеченному XIX съезду очередной программы ВКП(б), ПБ поначалу очень осторожно сформулировало новую установку: во второй, «практическо-политической» части документа «должны быть сформулированы основные задания партии с точки зрения развития советского общества к коммунизму в разрезе 20-30 лет» . Однако всего три недели спустя, б августа, отважилось на большую конкретизацию, утвердив текст, предложенный Н.А. Вознесенским. «Поручить Госплану СССР, — отмечалось в постановлении, — приступить к составлению генерального хозяйственного плана СССР, примерно на 20 лет, рассчитанного на решение важнейшей экономической задачи СССР — перегнать главные капиталистические страны в отношении размеров промышленного производства на душу населения и на построение в СССР коммунистического общества». Предварительный проект 20-летнего плана следовало представить узкому руководству к 15 января 1948 г.