Book.

«11 ноября состоялся митинг, на котором участвовало несколько тысяч матросов. Для разгона митинга была прислана рота Брестского полка (того самого, что стрелял по демонстрантам в тюрьме. — Н. С.), и приехал контр-адмирал Писаревский. При попытке разогнать митинг, Писаревский был ранен, а подполковник Брестского полка Штейн убит», — повествует в работе «Наша первая революция» Лев Давыдович Троцкий.

Его рассказ сух и немногословен. Между тем, на самом деле произошло следующее. Во дворе флотских казарм собралось несколько тысяч матросов и рабочих судостроительного завода и порта. Чтобы не допустить их выхода на городской митинг, командующий Черноморским флотом вице-адмирал Г. П. Чухнин поручил контр-адмиралу Писаревскому лично возглавить сводный вооруженный отряд. И задача бескровного усмирения, наверное, была бы решена. Но неожиданно для всех один из бунтующих матросов по фамилии Петров тремя выстрелами из винтовки легко ранил Писаревского и смертельно — пехотного подполковника Штейна, командовавшего солдатами.

В правительственном отряде наступила растерянность, и убийца даже не был арестован.

«После этих событий матросы, разоружив офицеров, заперлись в казармах. 12 ноября матросами был выставлен ряд требований: об освобождении всех политических заключенных матросов и солдат и предании их гласному суду, о вежливом обращении с нижними чинами, об улучшении экономических условий, о созыве Учредительного собрания, 8-часовом рабочем дне и т. д.», — продолжает свой рассказ Троцкий.

Понятно, что восставших матросов более всего на свете волновала продолжительность рабочего дня, а на убийства офицеров вдохновляло требование созыва Учредительного собрания. Оставим эти фантазии на совести Троцкого. Нам они наглядно показывают, что в среде моряков действительно были «засланные казачки», которые, как обычно, тут же принимались приписывать к действительно важным для матросов пунктам чистую политику. Беспомощность властей привела к тому, что забурлила вся флотская база. В ночь на 13 ноября офицеры крейсера «Очаков» посчитали для себя благом покинуть судно, охваченное неповиновением. Это было уже серьезно. В этот же день Севастополь был объявлен на военном, а 14 ноября — на осадном положении.

Вы, наверное, уже догадались, что крейсер «Очаков», подобно «Потемкину», тоже был новейшим. К концу 1905 г. полностью готовый корабль еще только передавался заказчику — военно-морскому ведомству. Правда, удивительно? Однако странная способность матросских бунтов происходить только на новейших судах имеет вполне рациональное объяснение. Во-первых, команды таких судов только-только собраны вместе. У них нет спайки, матросы не знают офицеров. Да они попросту не знают друг друга в лицо! Среди сотен незнакомых матросов легко затеряться провокатору, который вообще матросом не является. Достаточно надеть форму и проникнуть на корабль. К примеру, команда «Очакова» была укомплектована только на 66 %, та же история была и с «Потемкиным». Во-вторых, добиться затопления именно новейших кораблей в результате спровоцированных беспорядков почетней, полезней и приятней, чем отправить на дно доживающий свой век старый миноносец.

Крейсер «Очаков»

Восстания только на новых и самых мощных боевых кораблях четко указывают нам, что они были не случайными, а четко спланированными акциями. Где у моряков больше шансов проникнуться ненавистью к своим командирам — на старом корабле, прослужив на нем годы, или на новейшем — за неделю? Неужели именно на новейших кораблях собрались самые зверские офицеры, самые бесчеловечные командиры, умеющие за пару недель так поиздеваться над личным составом, что их выбрасывают за борт? Разве повара именно новейших судов обожают готовить блюда из протухшего мяса? Почему матросы на маленьких миноносцах или катерах не убивают своих офицеров и не поднимают красных знамен?

14 ноября матросы «Очакова» предлагают встать во главе мятежа лейтенанту Шмидту. Вернее говоря, «друзья», помогавшие ему советом и деньгами, предлагают отличный выход из карьерного и жизненного тупика. Уволенному, обесчещенному офицеру дается возможность встать во главе флота И даже более…

Нам придется вернуться немного назад. Вспомнить несколько фактов, и тогда вся странная история революционной деятельности Шмидта будет выглядеть иначе. Приобретают совсем другую окраску и обстоятельства странного списания лейтенанта на берег с эскадры, плывущей к Цусиме. И странное поведение взбунтовавшейся команды броненосца «Потемкин» становится более понятным. Да и вообще, мятежи в Одессе и Севастополе начинают выглядеть тем, чем они являются на самом деле — частями единого целого!

Для этого нам придется еще раз вернуться к свидетельствам журналиста Орлицкого. В июне 1905 г. в беседах с одесскими революционерами он услышал много интересного и о нашем «герое». «Комитетчик» Сергей Самуилович Цукерберг сказал журналисту следующее: «Моряки уже с нами за освободительное движение. Сегодня, надеемся, в собрании будет и бравый лейтенант Шмидт. Вот увидите и услышите будущего адмирала Черноморского флота, когда мы завладеем эскадрой…».

Лейтенант будет адмиралом? Как так? Если возглавит мятеж, он станет диктатором Южно-Русской республики. Об этом словоохотливый революционер рассказывает с готовностью: «Матросы на нашей стороне. Офицеров, которые не согласны, Шмидт обещает побросать в воду. А раз броненосцы будут наши — весь юг будет наш».

Вот те раз! Лейтенант Шмидт возглавит восстание на крейсере «Очаков» 14 ноября 1905 г. Свои первые крамольные речи произнесет 20 октября. Между тем уже в июне 1905 г. его рассматривают как одного из будущих руководителей мятежа! Именно к этой дате он и спешит вернуться на Родину, торопливо списываясь на берег с борта транспорта «Иртыш»…

Однако в восстании «Потемкина» лейтенант никакой роли не сыграет. Зато во второй попытке столкнуть русский Черноморский флот в междоусобице он будет самой важной фигурой. Возникает резонный вопрос — отчего революционеры так упорно выдвигают на первые роли откровенно больного человека? Да потому что изменить присяге в 1905 г. много охотников не найти! Выбирать не приходится. К тому же именно человека с неустойчивой психикой легче подчинить своему влиянию и заставить следовать какой-либо идее…

Прибыв на «Очаков». Шмидт немедленно поднимает на мачте крейсера сигнал: «Командую Черноморским флотом». И его слова не просто бахвальство: к «Очакову» уже присоединилось несколько кораблей, в том числе и переименованный в «Святого Пантелеймона» броненосец «Потемкин»!

Теперь мирное решение конфликта уже невозможно. Бунт надо немедленно подавить. Несмотря на то что «Очаков» стоял почти на выходе из Севастопольской бухты, покинуть ее он не мог, так как на борту имелось лишь 100 тонн угля. Однако попытки присоединить к восстанию остальную эскадру успеха не имели. Спустили красный флаг и на «Святом Пантелеймоне». Не имеющий возможности маневрировать, новейший крейсер будет расстреливаться остальными кораблями. Шмидт это прекрасно понимал. Не желал такой развязки и настоящий командующий флотом адмирал Чухнин. Он посылает парламентера с предложением о сдаче. Кровь еще не пролилась — потому наказание будет не самым строгим, особенно для основной массы матросов. Но Шмидту мирное решение как раз не нужно. Его в этом случае не ждет ничего хорошего. Пытаясь выиграть время и изменить ситуацию, он отвечает, что будет вести переговоры только со своими однокашниками по Морскому корпусу. Чухнин принимает это условие — к Шмидту тут же отправляются несколько его бывших соучеников-офицеров. Но едва они вступают на палубу «Очакова», как сразу же объявляются заложниками. Помимо них у Шмидта есть еще несколько не успевших покинуть мятежный крейсер и захваченных на других кораблях офицеров. Их жизнями лейтенант пытается шантажировать адмирала Чухнина. Он объявляет, что после каждого выстрела по крейсеру он будет вешать на реях по офицеру и поднимает сигнал: «Имею много пленных офицеров».