Я прижалась щекой к его щеке.
– Стать моим супругом – это значит навсегда забыть о безопасности и простой жизни.
– Любить – далеко не всегда просто, Мерри, иначе это всем бы удавалось.
Я чуть отстранилась, глядя ему в глаза.
– Но все в кого-то влюбляются?
– Не в том фокус, чтобы влюбиться, Мерри, а в том, чтобы не перестать любить.
Он ослепил меня своей фирменной улыбкой – у Галена тоже похожая, – той, что заставляет улыбнуться в ответ. Я давно уже не видела ее у Риса.
Я улыбнулась и поцеловала его вполне целомудренно, чтобы не смущать наш эскорт.
– За храбрость? – спросил он.
– Именно.
– Прав наш капитан, Мерри. Ты заставляешь нас быть лучше, чем мы есть.
– Что еще за римейк «Гиджет» [4] для ночных показов? – фыркнула специалист Грегорио.
– Не понимаю, о чем вы, – сказала я.
Она недоуменно на меня глянула.
– Идея первого фильма о Гиджет в том, что настоящая женщина заставляет окружающих ее мужчин стремиться стать лучше. Меня от этого с души воротило, потому что, значит, пусть вокруг тебя козлы – они все станут зайчиками, если только ты настоящая женщина. Фигня полная.
Я посмотрела на двоих стражей, что стояли ко мне ближе всех. Гален помахал мне от головной машины, куда уже садились трое остальных. Я послала ему воздушный поцелуй, жалея, что не могу позволить себе большего.
– Хороший полководец вдохновляет свое войско на геройские свершения, специалист Грегорио.
– О, разумеется, – сказала она.
Забираясь в «хамви», Дойл сказал:
– Если дом ведется как надо, то глава дома – конечно, женщина.
И с этими словами скрылся внутри железного зверя.
Специалист Грегорио повернулась ко мне, подняв бровь:
– Он что, серьезно?
Я кивнула.
– Конечно, серьезно. – Я улыбнулась ей. – Помните, мы почитаем Богиню. Поэтому немного иначе смотрим на вещи.
Она погрузилась в раздумье, и с этим я ее и оставила. Я забралась в машину, а следом за мной – Рис.
«Хамви» придуман не для комфорта. Он придуман для войны, а это означает броню и прочую защиту, но при этом тесноту, странные углы и выступы, ремни и всяческие неловкие мелочи, которых никогда не бывает в гражданских машинах.
Наш водитель – капрал Лэнс – была пострижена так коротко, что с затылка ее можно было принять за мужчину. Впрочем, едва она повернулась, вопросительно глядя на специалиста Грегорио, стало понятно, что она может быть только женщиной. Рядом с ней я казалась почти плоской. Может, именно поэтому она носила такую мужскую стрижку – пыталась больше походить на парней. Вслух я ничего не сказала, но про себя подумала, что парнем ей все равно не стать – природа не оставила ей такой возможности.
Специалист Грегорио плюхнулась на сиденье рядом с ней. Глаза колдуньи не отрывались от Галена, садившегося в передний «хамви». Мы все решили, что им с Галеном лучше быть подальше друг от друга, поскольку он явно действовал на нее сильнее, чем полагалось бы. Мы и Доусона, второго колдуна, по той же причине отсадили бы подальше от меня, но тут нас не спросили. Доусон вместе с мужчинойводителем сел в тот «хамви», в котором ехали Гален, Мистраль и Шолто. Я боялась, что царь слуа не захочет разлучаться со своей царицей, но он нежно меня поцеловал и сделал, как было сказано – понимал, что Рису нужно рассказать мне и Дойлу о том, что случилось за время нашего сна. Мистраля и Шолто в курс дела введет Гален. Распределение очень логичное, почему я, в общем, и ждала, что кто-нибудь запротестует. Фейри любой расы редко руководствуются логикой. Но никто не возмущался – мы тихо и мирно разошлись по машинам.
В моей одежде только на бал идти, а не лезть в армейский броневик, так что мне пришлось цепляться руками, а Рис еще и подталкивал сзади. Дойл перехватил мою руку и помог усесться рядом с ним, а потом мы разбирались с моей одеждой, приминая ее так, чтобы и Рису хватило места в машине. Диккенсовский плащ Дойла все равно занимал куда меньше пространства, чем мой наряд. Наверное, женская одежда всегда менее практична, чем мужская, какой век ни возьми.
Двигатель ожил с жутким ревом, и я поняла, что нам и пальцем шевелить не надо, чтобы двое людей не услышали нашу беседу. Единственное – самим не орать.
Рис взял мою руку в обе ладони и поднял к губам, целуя пальцы. Он был так серьезен, что я почти испугалась. Но тут он ухмыльнулся во весь рот, и тугой ком у меня в груди немного отпустило.
– Так что случилось в стране фейри за те дни, что протекли в холме слуа? – спросил Дойл.
Рис не отпускал мою руку, безостановочно поглаживая ее большим пальцем. Пусть он ухмыляется сколько хочет, но этот жест выдает тревогу.
– Ты помнишь поручение, которое дала в больнице мне и Галену? – обратился он ко мне.
Я кивнула.
– Я доверила вам отвезти тело Ба домой.
– Да. И соткала из воздуха волшебных лошадей, чтобы мы совершили это путешествие.
– Не я одна. Мы вызвали их из небытия вместе с Шолто.
Рис кивнул и покосился на Дойла.
– До нас долетел слух, что ты стала коронованной царицей слуа.
– Это правда, – сказал Дойл. – Их к тому же повенчала сама страна.
Лицо Риса померкло. Его охватила такая печаль, что он вдруг показался старым – не в том смысле, что люди, он всегда останется мальчишески красив, но так, словно каждый прожитый день, каждый гран трудного опыта отпечатался внезапно на его лице, отразился в единственном синем глазу.
Он кивнул опять, прикусил губу и выпустил мою руку.
– Значит, правда.
Я снова взяла его за руку, двумя своими руками притянула ее к себе на колени.
– Мы уже обсудили это с Шолто. Я не моногамна, Рис. Мне дороги все отцы моих детей, и это не изменится, сколько бы корон я ни надела.
Рис посмотрел не на меня, а на Дойла. Тот кивнул:
– Я присутствовал при том разговоре. Царь слуа попытался шуметь на тему того, что царица должна принадлежать ему одному, но наша Мерри обошлась с ним очень... твердо.
В последних словах мне послышался оттенок иронии. Я подозрительно глянула на Дойла, но темное лицо было бесстрастно и непроницаемо.
– Но если страна выбрала их в супруги друг другу... – начал Рис.
– Полагаю, мы возвращаемся к древним обычаям, – сказал Дойл. – Не к тем, что позаимствованы у людей несколько столетий назад.