Если послушать представителей гайдаровской школы, то в России вообще любая производственная деятельность является экономически бессмысленной. Ведь продукция нашего сельского хозяйства, если оно лишится дотаций от государства, будет намного более дорогостоящей, чем продукция сельхозпроизводителей в странах Европейского союза или в Соединенных Штатах. К тому же у нас «слишком высокая», как выясняется, стоимость рабочей силы (хотя в Европе, как известно, стоимость рабочей силы намного выше). И так далее, и так далее. В итоге мы приходим к выводу, что если исходить из школы Егора Гайдара, которого наши либералы называют «спасителем России», то нам нужно закрыть практически все производства и превратиться в гигантский пылесос, всасывающий импортные товары. А Россию открыть, вступив в ВТО, для неограниченного импорта, который, в силу того, что он «более рентабельный», «более конкурентоспособный» и «более дешевый», просто убьет остатки российской промышленности и сельского хозяйства.
По сути дела этот курс у нас проводится, хотя и с некоторыми вариациями, начиная с 1990-х. Он уже привел к тому, что в нашем экспорте продукции машиностроения и приборостроения произошли очень серьезные сдвиги к худшему. Если в экспорте Советского Союза в 1990 году продукция машиностроения и приборостроения составляла 15 процентов, то сейчас у нас эта продукция составляет 5–6 процентов. Мы идем по пути деиндустриализации, и виной тому — вульгарная рыночная доктрина Гайдара. Такой курс фактически обслуживает другие экономические центры силы. Не знаю, считал ли Гайдар сам себя политическим агентом влияния других центров силы или нет, но фактически он играл такую роль. Заявляя о том, что в России надо закрыть все нерентабельные производства, он подписывал смертный приговор российской экономике. И хотя он умер, остались продолжатели его дела, которые исходят из примитивного, вульгарного понимания рентабельности, т. е. выгоды «сегодня, здесь и сейчас».
На самом деле страны, которые отличаются наибольшей конкурентоспособностью в мире, шли по совершенно другому пути. Сингапур, по классификации Всемирного экономического форума из года в год объявляется одной из самых конкурентоспособных экономик в мире. 30 лет назад в Сингапуре вообще не было экономики. Это был бедный порт, состоящий из 3–4-этажных зданий и затерянный на южной оконечности Малаккского полуострова. Но в Сингапуре пошли не по пути адептов вульгарного либерализма, а по иному пути.
В Сингапуре начали вкладывать деньги в перспективные отрасли. Сингапур, никогда не имевший собственной авиации, создал одну из лучших авиакомпаний современного мира — «Singapore Airlines». Она, естественно, не сразу дала прибыль и стала рентабельной, но теперь является одной из самых конкурентоспособных. Сингапур не ограничился тем, что превратился в воздушный финансовый центра, а сделал огромные инвестиции в высокотехнологичные производства. И если при Гайдаре был открыт путь к расхищению национального достояния, то в Сингапуре при Ли Куан Ю — авторе сингапурского экономического чуда, этот путь был закрыт, а коррупционеры неизменно оказывались в тюрьме.
Сингапуру очень повезло, что к его руководству пришел Ли Куан Ю, а не тамошний Гайдар. Судьбу коммунистического Китая решило то, что в 1970-е его возглавил Дэн Сяопин. Россия, увы, получила Ельцина и Гайдара. Результат известен.
Бурные сдвиги на Ближнем и Среднем Востоке начались с событий в Тунисе, которые завершились изгнанием президента этой страны.
Тунисская «жасминовая революция» стала катализатором массовых выступлений в соседнем Египте против режима Мубарака, а также вылилась в возрастание политической напряженности в Йемене, Иордании, Алжире, Марокко и ряде других стран. В начале февраля 2011 один арабский интернет-сайт провел опрос среди своих подписчиков — и 86 процентов подписчиков высказались за то, чтобы народное движение в Тунисе вышло за пределы этой страны. Таким образом, Тунис воспринимается в арабском мире как начало процесса освобождения от семейных кланов и коррумпированной верхушки, которая управляет большей частью арабских стран.
За 20 лет власть успевает окончательно разложиться
Из тунисских и египетских событий можно сделать несколько выводов.
Вывод первый: правление коррумпированного семейного клана, который прибегает к авторитарным, диктаторским методам для того, чтобы в течение длительного времени оставаться у власти и отказываться уходить, всегда будет заканчиваться народной революцией. Обратите внимание: народные выступления сегодня происходят в тех странах, где президенты находятся у власти на протяжении 20 и больше лет. По всей вероятности, это — тот срок, за который власть успевает окончательно разложиться, а население успевает окончательно устать от этой власти. Причем в Тунисе речь шла именно о семейном клане президента Бен Али. Здесь говорили о т. н. «семье», как и в России в 1990-е гг., когда у власти находилась «семья» Ельцина. Когда в Тунисе произносилось слово «семья», все, как и в России, прекрасно понимали, о чем идет речь.
Ельцинская «семья», в отличие от «семьи» тунисского президента, вовремя поняла, что ей нужно отойти от власти. Беспокоясь о собственной безопасности и безопасности своего семейного клана, Борис Ельцин и ушел в отставку в декабре 1999 года. Это был правильный ход, поскольку он открыл дорогу к некоторому обновлению власти. В Тунисе этот ход не был сделан, в результате чего мы увидели абсолютно предсказуемый исход.
Итак, первый вывод заключается в том, что власть семейных кланов, правящих страной, не бесконечна. Это же ощутил на себе Муаммар Каддафи, правивший Ливией более 40 лет, и Башир Асад в Сирии, хотя в этих двух странах народные выступления были не только стихийными, но и вероятно направлялись из-за рубежа.
Один на один со своим народом
Как известно, президент Бен Али подстраховался абсолютно на всех направлениях. В 80-е годы прошлого века он возглавлял разведслужбу Туниса и в то время установил тесные связи с американским ЦРУ. Во многом этим объясняются его хорошие отношения с США, которые его всегда поддерживали. Когда он в 1987 году организовал бескровный госпереворот и отправил в отставку своего предшественника Хабиба Бургибу, Вашингтон воспринял это спокойно, поскольку считал его «своим человеком». Бен Али показал себя и непримиримым сторонником борьбы против воинствующего ислама. После 11 сентября 2001 года он стал одним из наиболее надежных союзников Буша в его «глобальной войне с террором». Более того, Бен Али был любимцем МВФ. Он горячо поддерживал фонд, чьи рекомендации всегда выполнял, в силу чего получал со стороны Запада комплименты за свою «прогрессивную» политику.
Еще за год-два до революции западные дипломаты в один голос говорили о том, что Тунис — это арабская страна, которая «хорошо работает». А то, что у власти была явная (хотя и не кровавая) диктатура, Запад особенно не смущало. Заручившийся поддержкой и США, и Франции, Бен Али получил мощную международную опору. Но в условиях, когда возникает острый конфликт между населением и правителем, эта международная опора перестает иметь значение. Таков второй урок этих событий. Более того, как показывает реакция США на события в Египте, несмотря на то, что администрация Обамы считала президента Мубарака своим близким союзником и опорной фигурой на Ближнем Востоке, она отвернулась от него, как только увидела, что ситуация складывается не в его пользу. Так случилось и с Бен Али: ни одно западное государство не выступило в его поддержку, когда увидело, что накал ненависти и социального протеста таков, что он не удержится у власти. Таким образом, международная поддержка оказывается несущественной, когда правитель оказывается один на один со своим народом.