Book.

Но почему в этот момент вайшьи могли на что-то претендовать? Потому что они ненадолго прикинулись брахманами, подписав пресловутое «Письмо 13-ти». Вскоре оказалось, что они пошутили. И что вайшьи — они и есть вайшьи. Как только это выяснилось, кшатрий по фамилии Путин блистательно разгромил вайшьев, отправив кого-то на нары, а кого-то за рубеж. Так что мы никак не можем рассматривать коллизию кшатриев и вайшьев только как дела давно минувших дней. Да в противном случае мы бы и не стали ее рассматривать.

Не менее отчетливой аналогией описанной выше борьбы «чика» и «цыка» являются исторические события в древней Индии, которые называют «восстанием кшатриев против брахманов». Наиболее показательна в этом смысле эпоха Маурьев и действия царей Чандрагупты и его внука Ашоки (IV–III вв. до н. э.). Управлению созданными ими империями все сильнее мешали господствующий брахманизм и жестокость варновой системы. В огромном государстве с развивающейся торговлей роль третьей варны (вайшьев-купцов) значительно возросла, и вайшьи требовали увеличения своих прав. Цари династии Маурьев стали привлекать на службу нужных им людей, не считаясь с их происхождением.

Кроме того, со старой системой брахманизма стали соперничать новые религиозные учения, соответствующие духу времени — джайнизм и буддизм. Если основатель династии Чандрагупта стал в конце жизни приверженцем джайнизма, то его внук Ашока выбрал еще более радикальный в отношении к кастовой системе буддизм, и сделал его государственной религией. Буддизм не интересовался происхождением лиц, вступивших в общину; ни племенная принадлежность, ни варна, в которой состоял человек, не могли препятствовать его обращению в новую веру.

Кшатрии стояли, если можно так выразиться, за спиной и джайнизма, и буддизма. Сами учители, проповедовавшие эти учения, происходили из кшатриев. И вся каста, атакуя брахманов, вполне готова была расстаться с правящей брахманистской религиозной идеологией. То есть, в каком-то смысле, с ядром собственной аутентичной цивилизации.

Вам это ничего не напоминает? Не рождает ярких ассоциаций из современной эпохи?

Фактически мы установили возможность использования такого трансформационного и транскультурного явления, как восстание кшатриев, в качестве инструмента углубления нашего понимания «чика» и его политических претензий. Касается ли это глобального процесса пресловутой «секьюритизации» или нашего отечественного чекизма. И тут пора обсудить интересующий нас вопрос, сопоставляя его с советской историей (рис. 36).

Рис. 36

Что получается из этих (всегда не до конца строгих, но не бесполезных) сопоставлений?

Получается, что «брахманы» на уровне метафоры, отражающей современность, — это ЦК КПСС (например, секретарь по идеологии М.Суслов). А «кшатрии» — это, на аналогичном языке, КГБ СССР. Потому что кшатрии — это не просто воины, исполняющие безропотно чьи-то приказы. Это воины, способные стать конкурирующей кастой по отношению к тем, кто отдает эти приказы. А также осуществляет целеполагание, приводящее к отдаче приказов. Кшатрии — это конкуренты брахманов. И когда мои оппоненты (а их немало), пожимая плечами, говорят, что комитетчики — не кшатрии, а кшатрии — это военные… То я хочу спросить: в каком смысле?

Была такая популярная книга Суворова (Резуна) «Аквариум». В ней подробно расписывался сценарий кшатрийского поведения войск специального назначения (спецназа ГРУ). И все это смаковали («прикажи, маршал, — всю Россию кровью зальем!» и так далее).

Потом начался системный кризис. Длился он лет пять. Закончился распадом СССР. Все эти годы герои романа Суворова вели себя как паиньки. После этого они будут говорить, что являются кшатриями?

Потом началась ельцинская эпоха… И снова те же герои вели себя строго аналогичным образом. Такая констатация, во-первых, опровергает возражения моих оппонентов. А во-вторых… Согласитесь, вызывает много вопросов. Причем не абстрактных, а трагически актуальных.

Для себя я получил какой-то ответ, когда в период первой чеченской войны и на подходе к событиям 1996 года один из высоких действующих военных (человек достаточно умный) делился со мной своим пониманием существа дела: «Да проходили мы все это! Преторианцы, военные императоры. Назначают императором, потом заходят — меч в живот. Потом другого назначают. Снова меч в живот. НЕТ УЖ, ЛУЧШЕ ПУСТЬ НАРОД РЕШАЕТ».

Расстрел Верховного Совета был уже позади. Он показал, что не народ решает, а клика и ее опричнина. И что противостоять опричнине могла бы только армия. Генерал, отмахивавшийся от этого очевидного факта, лукавил. И одновременно — делал фундаментальный кастовый выбор. Он говорил «нет» кшатризации армии, выдвигая ложную альтернативу между преторианством и абсолютной пассивностью.

Что такое преторианство, которое он справедливо осуждал? Это то самое распухание «чика».

А почему армия не может подняться до «цыка» и одновременно боится преторианства? Почему она боится преторианства, понятно. Почему подняться не может? Почему каждый раз, когда надо проявить субъектность, проваливается? Почему Корнилов провалился? Почему Жуков или Тухачевский «не дернулись»? Да и другие… Почему русская армия никогда не поднялась до политического поведения (декабристы — лишь исключение, подтверждающее правило)?

Складывается впечатление, что у рассматриваемой нами армейской элиты некий коллективный орган, связанный с подобным хотением, ампутирован каким-то особо свирепым и безжалостным образом. Может быть, это всегда так? Во всех странах и во все времена? Простите — у турецких военных это не так. И никакими преторианскими маразмами турецкий опыт политизации армии не обернулся. Потому что там «чик» сумел подняться до «цыка». А в других местах не сумел.

В любом случае, если кшатрии советской эпохи — это политически амбициозные силовики, то речь, видимо, следует вести о чекистах, а не об армии. Причем не о чекистах вообще, а о высоких фигурах, руководивших советской госбезопасностью и имевших политические претензии. У одних претензии не были удовлетворены (например, Шелепин). У других были (например, Андропов).

В рассматриваемом мною смысле настоящим и стопроцентным «кшатрием» был именно председатель КГБ СССР, а позднее и генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов.

Команда Андропова — это наиболее очевидный пример в том, что касается борьбы брахманов и кшатриев в советский период. Эта борьба описана во многих работах, и я не буду здесь повторять такие описания. Как не буду и демонизировать или восхвалять Андропова.

Во-первых, мы договорились вообще этого не делать.

А во-вторых… ну, готовил Андропов некое (конечно, мягкое и ползучее) «восстание кшатриев». А разве «брахманы» не давали к этому оснований? Кшатрии и восстают-то тогда, когда брахманы деградируют. Об этом говорит весь исторический опыт человечества.

Андропов имел основания считать, что противостоящие ему «брахманы» — липовые, погрязшие в мракобесии, в никчемности, в несоответствии духу времени. Возможно, он в этом был и прав. Но он был глубочайше неправ в другом. В том, что общество в принципе может обойтись без брахманов. Тем более то общество, которое сложится на руинах системы, обрушенной таким «восстанием кшатриев».