«У нас есть справедливое право откровенно спросить — против кого это расширение? И что стало с теми заверениями, которые давались западными партнерами после роспуска Варшавского договора? Где теперь эти заявления? О них даже никто не помнит. Но я позволю себе напомнить в этой аудитории, что было сказано. Хотел бы привести цитату из выступления генерального секретаря НАТО господина Вернера в Брюсселе 17 мая 1990 года. Он тогда сказал: “Сам факт, что мы готовы не размещать войска НАТО за пределами территории ФРГ, дает Советскому Союзу твердые гарантии безопасности”. Где эти гарантии?»
Путин предупредил о том, что в Европе опускается новый «железный занавес», и в его словах зазвенела обида, когда он указал, что и Россия, подобно восточноевропейским государствам, избавилась от коммунизма, но ее усилия так и не получили признания:
«Камни и бетонные блоки Берлинской стены давно разошлись на сувениры. Но нельзя забывать, что ее падение стало возможным и благодаря историческому выбору, в том числе нашего народа — народа России, выбору в пользу демократии и свободы, открытости и искреннего партнерства со всеми членами большой европейской семьи. Сейчас же нам пытаются навязать уже новые разделительные линии и стены — пусть виртуальные, но все-таки разделяющие, разрезающие наш общий континент».
Американский министр обороны Роберт Гейтс сидел в первом ряду и на протяжении всей речи что-то строчил на листе бумаги. Его помощники Дэн Фата и Эрик Эделмен поспешили спросить, не нужна ли ему помощь в переписывании с учетом услышанного речи, предназначенной для следующего утра. Гейтс показал бумагу, на которой писал, и спросил: «Ну и как вам это?»
Фата и Эделмен послушали, переглянулись и воскликнули: «Сэр, это потрясающе!»
«Я же не впервые на родео», — отозвался их босс7. Как и Путин, Роберт Гейтс обладал многолетним опытом, начал службу в ЦРУ в 1966 г., а при президенте Джордже Буше возглавил управление. Он упомянул об этом на следующее утро в примирительном ответе Путину в зале Мюнхенской конференции.
«Прошлое многих из вас связано с дипломатией или политикой, — сказал он. — У меня же, как и у вчерашнего оратора, совершенно другая предыстория — карьера в шпионском бизнесе. Полагаю, старым разведчикам свойственно говорить без обиняков. Но я прошел переподготовку, провел четыре с половиной года на посту президента университета и возглавлял преподавательский коллектив. И, как убедились в последние годы многие президенты университетов, в таком руководстве возможны два пути — “будь любезным или проваливай”. Мир, в котором мы живем, устроен иначе, гораздо сложнее, чем мир двадцати— или тридцатилетней давности. Все мы сталкиваемся с многочисленными общими проблемами и испытаниями, которые следует решать сообща с другими странами, в том числе и Россией. Одной холодной войны вполне достаточно».
Аналитик и политолог Дмитрий Тренин назвал мюнхенскую речь Путина началом нового этапа в его мышлении. Если первым этапом было «сближение с Европой и США», то вторым, после войны в Ираке, — «политика неприсоединения, но нежелание идти на конфронтацию с Западом», а третьим, послемюнхенским, — «вынужденное партнерство». Тренин писал: «Путин изложил условия, на которых он рассчитывал принудить Америку и Европу к партнерству с Россией: принимайте нас такими, какие мы есть, относитесь к нам как к равным, налаживайте сотрудничество на основе взаимных интересов»8. В конце Тренин писал, что «вынужденное партнерство» так и не состоялось, поскольку в 2008 и в начале 2009 гг. Россия начала движение в сторону усиления изоляции от своих предполагаемых партнеров.
Но в 2007 г., в первые месяцы после мюнхенского выступления, президент Путин предпринял последнюю попытку достичь договоренностей с американцами по проблеме ПРО. Вероятно, он надеялся, что его речь шокирует их и склонит к сотрудничеству. Стороны подошли к соглашению почти вплотную, и на этот раз виновниками провала в равной мере были и американцы, и Путин.
С начала пребывания на президентском посту Джордж Буш настаивал на том, что национальная система противоракетной обороны (НПРО) предназначена для защиты территории США от нападения «ненадежных государств» — таких как Иран и Северная Корея. Несмотря на то, что возможности для подобного нападения у них пока отсутствовали, в этих странах, по-видимому, создавались системы средней и большой дальности, которые когда-нибудь могли достичь Америки. Было определено, что траектория движения иранских ракет должна проходить над Восточной Европой. Поэтому европейскому компоненту системы НПРО требовалась радиолокационная станция на территории Чешской Республики (чтобы отслеживать ракеты на начальных стадиях полета) и база ракет-перехватчиков в Польше (чтобы сбивать их).
«С самого начала, — вспоминает советник Путина по вопросам внешней политики Сергей Приходько, — эти планы были для нас неприемлемы»10. Российская сторона отвергала эту идею по нескольким причинам: у Ирана еще не было ракет большой дальности, на которые была ориентирована система НПРО, и не предполагалось, что они появятся в ближайшие годы, а даже если бы появились, Польша и Чешская Республика — не лучшие места для их перехвата. И самое главное, благодаря чешской РЛС появлялась возможность вести наблюдение за российскими базами, а ракеты в Польше нейтрализовали бы действие российского сдерживающего ядерного фактора.
Ранее Россия подвергала эти планы критике, однако не предлагала конструктивной альтернативы. Но в июне 2007 г. Путин прибыл на саммит «Большой восьмерки» в немецкий курортный город Хайлигендамм с собственными планами. Помимо основных мероприятий саммита, у Путина была намечена двусторонняя встреча с президентом Бушем, к которой Путин подготовился так основательно, что застиг американцев врасплох. За неделю до встречи он консультировался с военными экспертами, а накануне ночью у себя в комнате готовил схемы траектории ракет и другие материалы. Разложив их перед Бушем, Путин во всех подробностях объяснил, почему американские планы ошибочны. По словам присутствовавшего на встрече помощника, Путин «представил целую диссертацию», объясняя, где должны находиться радары, почему советники ввели Буша в заблуждение насчет Ирана и Северной Кореи и почему Россия чувствует в происходящем угрозу10.
Говорят, Буш посмотрел на него и сказал:
— Так, я вижу, для вас это на самом деле серьезный вопрос. Никто не говорил мне, что вы относитесь к нему так серьезно.
— Да мы ночей не спим, думая о нем! — ответил Путин.
— Ну что ж, на правах вашего друга, — продолжал Буш, — обещаю, что мы изучим ваше заявление.
Но у Путина имелось новое конкретное предложение, призванное одновременно доказать, что американцы блефуют, уверяя, что их система ориентирована на Иран, а не на Россию.
— Послушайте, — сказал Путин, — вчера я беседовал с президентом Азербайджана. Там у нас есть радиолокационная станция в Габале. Я готов предложить ее вам. Станция находится ближе к Ирану. Система могла бы стать объединенной. С РЛС в Азербайджане радары в Чешской Республике вам не понадобятся.