Еще одна моя корреспондентка, Дж. Д., тоже описала галлюцинации, связанные с сонным параличом, включая ощущения давления на грудь:
«Иногда мне казалось, что я вижу, как по потолку ползают сороконожки или гусеницы. Однажды мне привиделась наша кошка, забравшаяся на полку в моей комнате. Кошка каталась и крутилась, постепенно превращаясь в крысу. Но самая страшная галлюцинация – это паук, усевшийся мне на грудь. Он сдавливал меня, а я не могла ни шевелиться, ни кричать. Пауки приводят меня в УЖАС».
Однажды у больной была галлюцинация, сопровождавшаяся ощущением выхода из собственного тела:
«Мне показалось, что мое тело взлетело с кровати к потолку, а потом рухнуло вниз, пролетело сквозь пол и упало на пол первого этажа, а оттуда провалилось в подвал. Я видела, как это происходит, при этом тело не пробивало полы, оно просто проходило сквозь них».
В науке не было понимания природы сна, сновидений и расстройств сна до 1953 года, когда ученые из Чикагского университета Юджин Асеринский [76] и Натаниэль Клейтман открыли фазу сна с быстрыми движениями глаз (БДГ). Эта фаза сна действительно характеризуется быстрыми движениями глазных яблок и своеобразными изменениями на ЭЭГ. Ученые также обнаружили, что если человека разбудить во время фазы БДГ, то он неизменно рассказывает о каком-нибудь сновидении. Выяснилось, таким образом, что существует корреляция между фазой БДГ и сновидениями [77] . В этой фазе тело парализовано, из произвольной мускулатуры работают только дыхательные и глазодвигательные мышцы. В большинстве случаев фаза БДГ наступает приблизительно через девяносто минут после засыпания, но у больных нарколепсией (или у людей, лишенных сна) фаза БДГ может начаться непосредственно в момент засыпания, и при этом у человека сразу возникает паралич и сновидения. Человек может проснуться «не вовремя», и тогда сновидение и паралич продолжаются уже в бодрствующем состоянии. Человек находится в состоянии полного бодрствования, но тем не менее его продолжает преследовать сновидение или ночной кошмар, но уже в форме галлюцинации, страх перед которой усиливается невозможностью двигаться и говорить.
Для того чтобы пережить сонный паралич с галлюцинациями, совершенно не обязательно страдать нарколепсией. В самом деле, Дж. А. Чейн и его коллеги из университета Ватерлоо показали, что у трети, если не у половины всех людей время от времени случаются такие эпизоды, и некоторые из них врезаются в память на всю жизнь.
Чейн и соавторы исследовали и классифицировали обширный диапазон феноменов, связанных с сонным параличом, на основании сообщений трехсот студентов и множества людей, ответивших на вопросы размещенной в Интернете анкеты. Авторы пришли к выводу, что изолированный сонный паралич (то есть сонный паралич без нарколепсии), будучи довольно распространенным явлением, «представляет собой уникальную естественную лабораторию для изучения галлюциноидных переживаний», но особо подчеркнули, что такие галлюцинации нельзя отождествлять с обычными гипнагогическими или гипнопомпическими видениями. Галлюцинации, сопровождающие изолированный сонный паралич, писали Чейн и соавторы, «отличаются большой живостью, сложностью, множественной модальностью и часто являются устрашающими», а следовательно, могут оказывать сильнейшее влияние на всех, кто их переживает. Эти галлюцинации могут быть висцеральными, слуховыми, тактильными, а также зрительными, могут сопровождаться чувством сдавливания груди, удушья, ощущением присутствия какого-то злобного существа, а помимо этого, ощущением полной беспомощности и неописуемого ужаса.
«Злыми духами» ночных кошмаров изначально называли демонических женщин, ложившихся на грудь спящим и душивших их (на Ньюфаундленде их называли старыми ведьмами). Эрнест Джонс в своей книге «О ночных кошмарах» утверждал, что ночные кошмары коренным образом отличаются от обычных сновидений неизменным ощущением чего-то страшного (иногда давящего на грудь), чувством удушья и осознанной неспособностью пошевелиться. В настоящее время термином «ночной кошмар» пользуются для описания дурных или тревожных сновидений, но ночной кошмар – это страх совершенно иного рода. Чейн говорит в этой связи о «зловещей мистике». Автор полагает, что термин надо писать через дефис (по-английски ночной кошмар – nightmare – буквально переводится как «ночная ведьма»: night – ночная, mare – ведьма, в связи с чем Чейн предлагает писать night-mare); с ним согласны многие его коллеги, работающие в этой области.
Шелли Адлер в своей книге «Сонный паралич: ночные кошмары, ноцебо и связи тела с сознанием» тоже пишет о чрезвычайной природе чувства страха и обреченности, делающего сонный паралич не похожим на все другие состояния, связанные со сном. Адлер подчеркивает, что ночные кошмары, в отличие от сновидений, возникают в состоянии бодрствования, но это бодрствование неполное и в этом смысле термин «сонный паралич» является неточным и вводящим в заблуждение. Страх еще больше усиливается поверхностным дыханием, характерным для фазы БДГ, и быстрым аритмичным сердцебиением, возникающим от сильного волнения. Такой непреодолимый, жуткий страх и его физиологические составляющие могут стать фатальными, особенно если человек принадлежит к культуре, связывающей сонный паралич со смертью. Адлер изучила группу беженцев мяо из Лаоса, обосновавшихся в Калифорнии в конце 70-х годов. На родине эти люди из-за гонений и геноцида не всегда могли отправлять ритуалы своей традиционной религии. В культуре мяо сильна вера в то, что ночные кошмары могут стать причиной смерти, и это страшное предчувствие, это ноцебо, очевидно, было причиной множества ночных смертей среди молодых иммигрантов, которые не страдали никакими тяжелыми телесными заболеваниями. Эти люди умирали в основном в конце 70-х – начале 80-х годов. Когда мяо адаптировались на новом месте жительства и отошли от своих прежних верований, эти ночные смерти прекратились.
В фольклоре всех народов мы находим легенды о сверхъестественных существах – инкубах и суккубах, подвергающих спящих людей сексуальному насилию, или о Старых Ведьмах, парализующих своих жертв и высасывающих из них дыхание. Эти образы универсальны. Действительно, поражает их сходство в разных, абсолютно между собой не связанных культурах, хотя, конечно, какие-то вариации имеют место. Галлюцинаторные переживания, каковы бы ни были их причины, порождают мир воображаемых существ и мест их обитания – небеса, ад, сказочные страны. Эти мифы и верования создаются для объяснений и успокоения, но также и для устрашения и предостережения. Мы сочиняем повести о ночных переживаниях – переживаниях распространенных, реальных и физиологически обоснованных.
Когда мы перестаем верить в чертей, колдуний и ведьм, их место занимают инопланетяне и «духи из прошлой жизни». Галлюцинации больше, чем какие-либо иные переживания, могут волновать, возбуждать, удивлять, устрашать или вдохновлять. Галлюцинации становятся сюжетными основами мифов (возвышенных, страшных, творческих или легкомысленных), и, вероятно, ни одна культура, ни один народ никогда не смогут полностью от них освободиться.