Подобно Говарду Энгелю, месье К. оказался не способен прочесть даже заголовки давно знакомой и любимой им газеты, хотя и понимал, что держит в руках утренний выпуск «Матэн». При этом, как Говард, месье К. полностью сохранил способность к письму.
«Несмотря на то что чтение ему недоступно, пациент легко и без ошибок пишет под диктовку. Но если приостановить диктовку на середине фразы, а затем продолжить, пациент путается и не в состоянии вернуться к написанному. Сделав ошибку, он бессилен ее обнаружить, поскольку не может читать даже отдельные буквы. Он узнает букву, только обводя рукой ее контур. Похоже, что именно мышечное движение помогает ему вспомнить название буквы…
Больной может складывать числа, так как с относительной легкостью читает цифры. Однако считает он медленно. Это потому, что не способен воспринять и прочесть все число сразу. Так, если ему показывают число 112, он говорит: “1, 1 и еще 2”, – и только записав эти цифры подряд, он отвечает: “Сто двенадцать”» [20] .
У месье К. были и другие зрительные расстройства – предметы представлялись ему более тусклыми и смазанными в правой половине поля зрения и, кроме того, были бесцветными. Эти проблемы наряду с особенностями алексии Оскара К. подсказали Ландольту, что основное заболевание локализовано не в глазах, а в мозге, что и побудило его направить больного к Дежерину.
Дежерин так заинтересовался заболеванием месье К., что стал наблюдать его дважды в неделю в своей парижской клинике. В фундаментальной статье, напечатанной в 1892 году, Дежерин кратко подытожил обнаруженные неврологические данные, а затем более щедрыми мазками обрисовал общую картину жизни больного.
«К. проводит свои дни в дальних прогулках вместе с женой. Он не испытывает никаких затруднений при ходьбе, и он каждый день совершает прогулку от бульвара Монмартра до Триумфальной арки и обратно. Он прекрасно понимает, что происходит вокруг, останавливается у магазинов, рассматривает картины, выставленные в витринах галерей. Афиши и вывески магазинов остаются для него бессмысленным скоплением букв. Часто это приводит его в отчаяние, так как за четыре года своего заболевания он так и не смирился с мыслью о том, что не может читать, хотя и сохранил способность писать. Несмотря на упорные упражнения и неимоверные усилия, предпринятые больным, он так и не смог заново усвоить буквы и заново научиться читать ноты».
Но и без нот Оскар К., великолепный певец, продолжал разучивать новые песни на слух и каждый день музицировать с женой. Он продолжал получать удовольствие от игры в карты и совершенствоваться в ней. «Он очень хороший карточный игрок, хорошо рассчитывает тактику, загодя продумывает ходы и по большей части выигрывает партии», – пишет Дежерин, не объясняя, правда, каким образом месье К. различал карты. Можно предположить, помогали ему в этом картинки – эмблемы масти, портреты старших карт и узоры младших, – ровно так же, как Говарду Энгелю подсказкой послужило изображение машины «скорой помощи» на дверях приемного отделения больницы.
Когда Оскар К. умер от второго инсульта, Дежерин сам выполнил вскрытие и нашел в его мозгу два очага поражения: старое, разрушившее часть левой затылочной доли и вызвавшее, по мнению врача, алексию месье К., и более обширное новое поражение, вероятно, и послужившее причиной смерти [21] .
Делать однозначные выводы на основании патологоанатомического исследования головного мозга всегда трудно. Даже обнаружив поврежденные области, трудно проследить их многочисленные связи с другими областями мозга и сказать, какие из них играют ведущую, а какие подчиненную роль. Дежерин понимал это лучше других. Тем не менее он посчитал, что в отношении специфического неврологического симптома – алексии – он обнаружил причину заболевания: необратимое повреждение в той доле мозга, которую он назвал «зрительным центром распознавания письма».
Открытие Дежерином области, играющей решающую роль в чтении, было подтверждено в течение следующего столетия сообщениями об аналогичных результатах при вскрытии больных алексией, независимо от ее этиологии.
К восьмидесятым годам внедрение в клиническую практику компьютерной томографии и магнитно-резонансной томографии сделало возможным прижизненную визуализацию головного мозга с быстротой и точностью, невозможными при патологоанатомическом исследовании (где масса вторичных изменений затемняет результат). Используя эти методики, Антонио и Ханна Дамасио, а позднее и другие исследователи, смогли подтвердить данные Дежерина и соотнести симптомы больных алексией с повреждениями вполне определенных областей головного мозга.
С развитием методов функциональной визуализации мозга стало возможным регистрировать его активность в режиме реального времени на фоне различной деятельности, выполняемой испытуемыми. Уже первые исследования методом позитронной эмиссионной томографии, выполненные в 1988 году Стивеном Петерсоном и Маркусом Райхле, позволили выявить и начать изучение тех областей мозга, которые активируются при чтении, при произнесении слов, вслух или про себя, и при связывании слов в предложения. «Впервые в истории, – писал Станислас Дехэйн в книге «Чтение в мозгу», – в живом мозгу были сфотографированы области, отвечающие за язык и речь».
Психолог и невролог Дехэйн специализировался на изучении процессов, отвечающих за зрительное восприятие, в особенности процессов, ответственных за распознавание и представление букв, слов, цифр и чисел. Используя функциональную МРТ, метод более быстрый и обладающий большей разрешающей способностью, чем ПЭТ, он и его коллеги сосредоточили свои усилия на исследовании той области человеческого мозга, которая работает со зрительной формой слова или, более неформально, с «буквенной кассой мозга».