Сью продолжала упорно работать над своим стереоскопическим восприятием и над остротой стереоскопического зрения, и утраченная способность к восприятию глубины пространства вернулась к ней. Более того, она сумела развить новую способность, которой не было во время нашего посещения. Теперь Сью способна разглядеть точечные стереограммы. На первый взгляд эти скопления тысяч точек ничего не изображают. Но если посмотреть на такую картинку через стереоскоп, точки начинают какое-то странное вихревое движение, после чего возникает потрясающая иллюзия – изображение или контур чего-то внезапно оказываются намного выше или, наоборот, ниже плоского листа бумаги. Восприятие этой иллюзии требует некоторой тренировки. Ее не всегда могут наблюдать даже люди с нормальным стереоскопическим зрением. И все же это самый достоверный тест на стереоскопию, недоступную монокулярному восприятию. Только стереоскопическое совмещение видимых обоими глазами тысяч точек, расположенных якобы случайным образом, позволяет мозгу сконструировать трехмерное изображение [57] .
Дэвид Брустер, ученый девятнадцатого века, вдохновленный работами Уитстона, наблюдал сходные формы стереоскопической иллюзии. Глядя на обои с повторяющимися дробными мотивами, он наблюдал, что иногда, при соответствующей конвергенции или дивергенции глаз, рисунок начинает дрожать, перемещаться, а потом превращается в стереоскопический рельеф, который парит либо над, либо под плоскостью обоев [58] . Брустер написал об этой стереоскопической иллюзии, думая, что был первым, кто наблюдал этот феномен. Хотя подобные «автостереограммы» были известны еще тысячелетия назад, о чем свидетельствуют произведения исламского и кельтского искусства, например, да и не только они. Многие средневековые манускрипты, такие как Келлская книга или Линдисфарнское Евангелие, содержат очень замысловатые иллюстрации, выполненные с такой изощренностью, что возникает иллюзия их рельефности. (Джон Сисни, палеобиолог из Корнельского университета, предположил, что такие стереограммы служили чем-то вроде «знака принадлежности к образованной элите Британских островов в седьмом-восьмом веках».)
В последние два десятилетия автостереограммы приобрели широкую популярность в серии книг «Magic Eye». Эти иллюзии представляют собой некие изображения, которые можно рассматривать без стереоскопа. Они состоят из горизонтальных рядов повторяющихся «обойных» узоров, слегка отличающихся между собой. На первый взгляд все эти ряды расположены на одном уровне в плоскости рисунка, но при надлежащей конвергенции или дивергенции глаз, когда каждый из них фиксируется на разных рядах, возникает потрясающая стереоскопическая иллюзия. Сью очень любит эти картинки, они придают новое измерение ее вновь обретенной жизни в стереоскопии: «Я нахожу эти обойные автостереограммы легкими и чрезвычайно меня волнующими, – написала она недавно, – вероятно, потому, что, разглядывая их, я регулярно упражняюсь в конвергенции и дивергенции».
Летом 2005 года мы с Бобом Вассерманом нанесли Сью еще один визит, на этот раз в Вудс-Хоуле в штате Массачусетс, где она вела курс по нейробиологии. Мне она писала, что залив здесь иногда наполняется светящимися организмами, преимущественно динофлагеллятами, и она получает большое удовольствие, плавая среди них. Мы приехали в середине августа, в самый подходящий сезон для купания. Вода и вправду буквально горела от скопления светящихся созданий («Noctiluca scintillans – мне очень нравится это название», – сказала Сью). С наступлением темноты мы спустились на берег, вооружившись масками и трубками. Свечение воды было заметно с берега, словно море кишело светлячками, а когда мы погрузились в воду и принялись плавать, тучи миниатюрных фейерверков заполыхали вокруг наших рук и ног. Эти светящиеся точки пролетали мимо наших глаз, как звезды мимо «Энтерпрайза», достигшего скорости нуль-транспортировки. В одном месте, где светлячков было особенно много, Боб сказал: «Как будто плывешь сквозь звездную галактику, сквозь шаровидное скопление».
Услышав это, Сью сказала: «Теперь я вижу их в трехмерном пространстве, а раньше они казались мне мерцающими на плоскости». Здесь не было контуров, границ и больших предметов, содействующих окклюзии или задающих перспективу. Не было никакого контекста – мы словно погрузились в громадную точечную стереограмму. Сью видела светящихся динофлагеллятов на различной глубине и на любом расстоянии – видела в трехмерном пространстве. Нам хотелось более подробно расспросить ее об ощущениях, но Сью, которая обычно охотно отвечает на такие вопросы, была так зачарована красотой морских светлячков, что не стала этого делать. «Хватит рассуждать, – сказала она, – вернемся к нашим фонарикам!»
Пытаясь найти аналогию своим переживаниям, Сью в своем первом письме ко мне писала, что ее опыт может быть сродни опыту человека, который родился с абсолютной цветовой слепотой, воспринимал мир только в оттенках серого цвета – и вдруг обрел способность воспринимать его во всей цветовой гамме. Такой человек, писала она, «будет, вероятно, ошеломлен красотой мира. Сможет ли он насмотреться на него?». Мне понравилась поэтическая аналогия Сью, хотя в справедливости ее сравнения я не уверен. Мой друг и коллега Кнут Нордби, страдавший полной цветовой слепотой, считал, что получение способности различать цвета в конце жизни, прожитой без этой способности, может оказаться большим ударом. Восприятие цвета было бы трудно или даже невозможно интегрировать в сложившуюся картину мира. Цвет остался бы непонятным, не вызывал бы никаких ассоциаций и не имел бы смысла для такого человека, например, как он.
Опыт Сью со стереоскопией не был, однако, ни неуместным, ни бессмысленным. Испытав кратковременную растерянность, она полностью восприняла новую способность и прочувствовала ее не только как некий бонус, но как естественное и восхитительное углубление существовавшего прежде зрения. Правда, Сью чувствует, что суть не в количественном приросте. Стереоскопия, полагает она, – это нечто новое и совершенно другое [59] . Причем это распространяется даже на восприятие таких двухмерных объектов, как фотографии, кинофильмы или живописные полотна. Все перечисленные изображения Сью теперь находит более «реалистичными» – вновь обретенная способность к стереоскопии позволяет ей представлять мир таким, каким он раньше был ей недоступен.