Эти теоретические идеи Купер воплощает на практике. В январе 1962 г. он организует терапевтическую коммуну «Вилла 21», функционировавшую в течение четырех лет. Во время проведения этого своеобразного эксперимента преследовалось несколько целей:
1) непосредственно терапевтическая – апробация авторского подхода к лечению. Предполагалось, что если в отделении реализовать более мягкий подход к лечению, с менее жестко структурированными ролями, при котором пациенты через общение с другими могут обрести собственную автономию и разрешить собственные конфликты, выздоровление пойдет быстрее;
2) исследовательская – сравнение взаимодействия в естественных группах (семье) с взаимодействием в искусственной терапевтической группе, а также исследование особенностей семейного взаимодействия в семьях шизофреников, подобное тому, которое уже проводилось Лэйнгом и Эстерсоном;
3) организационная – создание жизнеспособного организма, обособленного от психиатрической больницы и функционирующего вне психиатрического контекста [268] . Третья цель была основной. Купер рассчитывал, что это автономное отделение, поскольку оно допускало большую степень свободы, может создать для пациентов оптимальную терапевтическую среду.
Поставленные задачи потребовали разработанной программы и рабочих рук. Главной проблемой здесь стала, как это ни удивительно, не разработка методики и внедрение новых достижений, а люди, которые бы осмелились отбросить институциональные предрассудки. «Я чувствовал, что то, что действительно было нужно для организации новой разновидности психиатрической ситуации, так это не методы или программа, а адекватные люди» [269] , – вспоминал Купер.
Местом проведения эксперимента выбрали одно из отделений обычной психиатрической больницы Шенли в северо-западной части Лондона, когда-то предназначенное для лечения инсулиновыми комами. От лечения инсулином начали постепенно отказываться, и отделение освободилось. Оно располагалось на двух этажах: на втором была оборудована спальня с 19 кроватями и четыре сообщающиеся с ней комнатки, на первом – гостиная, столовая, комната персонала и раздевалка, а также еще две маленькие комнатки, в одной из которых проходили групповые собрания, в другой организовали комнату отдыха.
В проекте участвовали молодые люди в возрасте от 15 до 30 лет. Две трети из них имели диагноз «шизофрения», остальные – «психопатия» и «расстройство личности»; все были госпитализированы впервые или имели малый срок госпитализации. Медицинский персонал также подбирался по принципу малого стажа работы в психиатрической клинике. Такие критерии для отбора пациентов и персонала были обусловлены необходимостью участия в эксперименте людей, которые мало сталкивались с условиями институционализации. С пациентами работали три доктора, каждый взаимодействовал с группой, состоящей из 5–7 человек.
Обычный распорядок дня предполагал четыре групповых собрания: 1) ежедневные встречи терапевтического сообщества (9.45–10.30) посещали все пациенты и весь персонал сообщества, на них обсуждались проблемы, которые имели отношение к сообществу: конфликты, образ жизни или происходящие в сообществе события; 2) терапевтические группы (10.30–11.30) – пациенты делились на две группы, которые встречались с сопровождающим их терапевтом; 3) две рабочие группы (14.00–16.30) – одна работала с доктором, другая – с медицинской сестрой (к примеру, одна занималась внутренним декором помещений, другая изготовлением игрушек); 4) групповые собрания персонала (ежедневно утром и вечером) – встречи сотрудников, где обсуждались происходящие изменения и планировалась дальнейшая работа.
Первоочередной исследовательской задачей, в особенности на первых этапах работы, Купер называл прояснение того диапазона предвзятых трактовок, предубеждений и фантазий, через которые персонал воспринимает пациентов и друг друга. Он подчеркивал, что в течение своего исторического становления психиатрическая больница выработала целый комплекс защитных средств от безумия, которое считается «грязным», «опасным», «буйным». Такое необоснованное отношение к мнимым опасностям безумия со стороны медицинского персонала он называет «институциональной глупостью» [270] . Задача избавиться от этой глупости и ставилась в этом проекте.
Купер особенно останавливается на двух предрассудках, которые, на его взгляд, составляют основу институциональной разметки режима психиатрической больницы: техника пробуждения и трудовые обязанности пациентов. Говоря о первом предрассудке, он разъясняет, что основу режима больницы составляет представление о том, что если не вынуждать пациента повиноваться институционально закрепленному режиму и не контролировать его исполнение, то пациенты станут игнорировать всякий распорядок и не смогут функционировать как организованная группа. Эти предрассудки не оправдались. Несмотря на то что никто не следил за режимом, в особенности за режимом сна, пациенты самостоятельно продолжали следовать принятому распорядку. Не оправдались и предрассудки, связанные с предписанием обязательного труда как основного механизма институционализации пациентов.
Одним из механизмов разрушения институциональной разметки было также постепенное размывание ролей. В обычной больничной разметке средний медицинский персонал и пациенты всегда ожидают, что врач исполняет роль лидера группы. Контролирующую функцию традиционно осуществлял средний медицинский персонал. В своем проекте Купер стремился уйти от этих стереотипов, сместив некоторые функции врачей и персонала: роль лидера в терапевтическом процессе, а также контролирующую роль в повседневной жизни сообщества иногда должны были брать на себя сами пациенты.
За четыре года, в течение которых экспериментом руководил Купер, в функционировании этого «мини-отделения» были достигнуты следующие изменения: произошла смена ролей (пациенты стали принимать активное участие в собственном лечении и жизни отделения); отброшены многие принятые в психиатрической больнице правила (преодолен четкий распорядок дня, обязательность труда и др.) и т. д. Эти изменения не привели к ухудшению ситуации. Купер, так же как Лэйнг, описывая эксперимент в Кингсли-холле, отмечает: «Фактически, за последние два года никто не получил от пациентов тяжелых телесных повреждений, никто из молодых пациенток не забеременел, хотя они часто посещали своих приятелей в отделении, а также выходили с ними за пределы больницы» [271] .
Проект столкнулся и с определенными трудностями. В частности, так и не удалось полностью преодолеть ролевое разделение, ведь персонал и пациенты не могли полностью поменяться местами. Персоналу нужно было платить, и он должен был исполнять медицинские функции. Еще большие трудности представляло и вхождение больного в привычную жизнь по окончании лечения. Многие пациенты были вынуждены возвращаться назад, чтобы проводить там выходные или время от времени гостить. Дело в том, что только это пространство давало им ту среду принятия, которой они не могли найти за пределами этого уникального проекта. Некоторые пациенты после выписки в течение некоторого времени жили с «надежными» людьми, которые не были отмечены печатью социальной мистификации.