Купер пишет, что проведенный эксперимент «привел к четкому результату и позволил сделать важный вывод. Результат – определение пределов возможных институциональных изменений [272] … Вывод заключается в том, что если подобная структура продолжает далее развиваться, это развитие должно проходить вне границ самого института…» [273] . Дело в том, что психическая больница как социальная система ограничивает себя определенными рамками, внутри которых и возможны изменения, если же изменения переходят эти границы, они начинают угрожать стабильности целостной структуры, т. е. психиатрии как таковой. Поэтому Купер не задавался в этом проекте целью разрушения института психиатрии, он хотел выяснить, какие изменения возможны в рамках самой психиатрии при сохранении ее как социального института. Несмотря на внешние сходства, основная направленность проекта «Вилла 21» отличалась от таковой у «Шумной комнаты». Если основной целью для Лэйнга была терапевтическая, то Купер ставил преимущественно организационную задачу.
Этот проведенный Купером эксперимент во многом был значим именно для него самого, а также для внутренней эволюции антипсихиатрии. В контексте совершенствования психиатрической практики в нем, по сравнению с более ранними сообществами хотя бы того же Максвелла Джонса, было не так уж много нового. Здесь мы видим черты коммунарной организации системы психиатрической помощи: значимость и открытость общения между персоналом и больными; смещение ролей; поощрение активности пациентов; групповая работа и групповая рефлексия наблюдающихся изменений и проч. Коммуна Купера отличалась и выделялась от предшествующих не внутренним содержанием практики, а ее статусом.
По своему статусу «Вилла 21» стала первым антипсихиатрическим экспериментом. Лэйнг организовывал свою «Шумную комнату» еще до того, как начал развивать антипсихиатрические критические идеи. В основе практики этого эксперимента лежала теория коммуникации, необходимость которой как решающий фактор выздоровления и была акцентирована в проекте. Эксперимент Купера формировался в контексте антипсихиатрической критики, и это первый эксперимент, который был вписан в антипсихиатрическую идеологию. В центре него – недовольство психиатрией как терапевтической институцией и попытка организации альтернативной помощи. Поэтому неслучайно «Вилла 21» стала предшественником Кингсли-холла, многие ее обитатели стали первыми обитателями коммуны Лэйнга, и Купер описал «Виллу 21» в своей программной работе «Психиатрия и антипсихиатрия». Однако здесь за терапевтическим процессом еще не стояло никакой идеи, коммуна была организована «вопреки», а не «для». Купер говорил, что ее цель заключалась в выяснении пределов возможных изменений.
Революция безумия, революция в психиатрии у Купера – это только первый шаг. За этим должны последовать революции во всех социальных институциях. Купер выдает так и не сбывшийся прогноз. На его взгляд, в течение следующих двух десятилетий психиатрические институции будут полностью дискредитированы, правда, на смену им так и не придут институциональные формы антипсихиатрии, поскольку это в принципе невозможно, ибо антипсихиатрия является революционной по своей природе. Этим прогнозам суждено было сбыться лишь отчасти: психиатрия, разумеется, до сих пор существует, а антипсихиатрия, правда, имеющая уже мало общего с Куперовой, все еще борется.
В своей последней работе (конец 1970-х) Купер подчеркивает, что антипсихиатрия до сих пор актуальна: «Сейчас некоторые психиатры утверждают, что антипсихиатрия осталась в прошлом. Мы им поверим только тогда, когда они реализуют бо́льшую часть этой программной идеологии на практике» [274] . Надо ли говорить, что эта программная идеология так и осталась утопией шестидесятых.
Лэйнг редко работал в одиночестве. Многие его книги были написаны в соавторстве. Развивая в теории и на практике идеи социальной феноменологии, он следовал ее духу и в жизни. Он предпочитал коллективные проекты и коллективную работу, возможно, считая, что многократная тотализация в работе приводит к лучшим результатам. Уже начиная с первых проектов, с исследования семей шизофреников, он собирает вокруг себя множество людей, и эта группа будет расширяться вплоть до его самого масштабного в плане командного ресурса проекта – Кингсли-холла.
Несмотря на то что Лэйнг не сформировал никакой школы и говорить о лэйнгианстве невозможно, многие его соратники и коллеги в теории и практике уже после сотрудничества с ним развивали его идеи. Может быть, поэтому британская антипсихиатрия более или менее однородна: в ней акцентирована социально-феноменологическая ориентация, внимание к семье, в тех или иных вариациях развивается концепт метанойи и практика терапевтических сообществ. Все эти моменты первоначально были заявлены именно в коллективных проектах Лэйнга. Он разрабатывал самобытную и убедительную теорию, и в этой теории с ним вряд ли можно было сравниться. Поэтому практическая ориентация ближнего круга коллег закономерна. Единственное исключение – Аарон Эстерсон, самый давний знакомый, коллега и соавтор.
Лэйнг и Эстерсон познакомились в клубе альпинизма Университета Глазго. Эстерсон учился двумя курсами старше, они были людьми с разными взглядами на жизнь и многие профессиональные вопросы, никогда не дружили, но между ними было много общего. Они оба крайне негативно относились к традиционной психиатрии, считая ее постулаты необоснованными и не имеющими реального отношения к человеку. Эстерсон и Лэйнг много читали, вращались в одних и тех же интеллектуальных кругах. Лэйнг влиял на Эстерсона, Эстерсон – на Лэйнга. Именно с подачи своего друга и коллеги Лэйнг познакомился с «Тибетской книгой мертвых».
После университета Эстерсон организовал в Израиле терапевтическую коммуну, кибуц, в котором статус психически больного был упразднен, и коммуной управляли сами пациенты. Вновь они сошлись уже в конце 1950-х, когда решили заниматься изучением семей шизофреников и организовали исследовательскую группу. Сотрудничество длилось около пяти лет, книга по материалам проекта была сдана в издательство в августе 1963 г., а издана в апреле 1964 г. [275]
Разные характеры и мировоззрение дали знать о себе уже в этом проекте. Они постоянно соперничали, их мнения расходились даже в оценке вклада друг друга. Эстерсон настаивал, что вклад Лэйнга был исключительно литературным и что тот не принимал никакого участия в процессе исследования [276] , Лэйнг, в свою очередь, говорил, что Эстерсон не написал ни одной страницы книги [277] .