Придумаю себе хобби.
Джейкоб напомнил детективу его слова, и тот фыркнул:
– Этот дурень обрезал финал. Дальше было так: «Какое хобби?» – «Не знаю, что-нибудь бездумное. Типа журналистики».
Джейкоб засмеялся.
– Чтоб было чем заняться. – Людвиг отдернул занавеску.
Никаких резных уточек. Закуток больше напоминал вторую спальню Дивии Дас. Или гибрид лаборатории с мастерской.
О предназначении инструментов, скобяной фурнитуры, струбцин, стеклореза и пылесоса говорили незаконченные витрины.
Им вторили препаратные банки, пинцеты, лупы и полки, уставленные толстыми книгами с расхлябанными корешками и наклейками «подержанные». «Бабочки западного ареала. Справочник». «Североамериканские чешуекрылые». «Руководство общества Одюбона по насекомым и паукам».
Джейкоб взял витрину с тремя монархами и рукописной табличкой Danaus plexippus.
– Красиво, – сказал он.
– Говорю же – скучно. Я в этом ни черта не смыслил, пока сюда не переехал. Вечно не хватало времени. А теперь больше ничего и нет. Окажите себе любезность. Оставайтесь в Лос-Анджелесе.
– Если так, проглядывает какой-то смысл, – сказал Людвиг.
Они сидели за кухонным столом – в ногах пристроился пес, кофе остыл, коробки вскрыты, повсюду кипы бумаг.
– Борьба за власть, – сказал Джейкоб.
– Где двое, там всегда ведущий и ведомый. И всегда трения. Двадцать лет таиться – не баран начихал. Вообразите: они собачатся, то да се, один задергался и решил: надо кореша убрать, пока он нас обоих не угробил.
– Думаете, знак – уловка?
– Так ведь сработало. Вы здесь, расспрашиваете о жертвах. Или вот еще вариант: малый А раскаялся, но в полицию идти не хочет и просто убивает малого Б. В его понимании, так справедливо.
– Полицейский, принявший вызов, сказал, что звонила женщина.
– Да уж, вы запаслись сюрпризами, – пробурчал Людвиг.
– Вот поэтому стоит повидать кое-кого из родственников.
Людвиг неохотно кивнул:
– Что ж, наверное. Только держите в уме, что эти люди уже настрадались.
– Обещаю. Не посоветуете, с кого лучше начать?
Пауза.
– Даже говорить неохота, – сказал Людвиг.
Джейкоб молчал.
– У одной погибшей была сестра, психически ненормальная. Мы не рассматривали ее как подозреваемую, потому что, во-первых, никакого насилия за ней не числилось, а во-вторых, из-за спермы искали только мужчин. Наверное, сумасшедшая впишется в вашу картину. Дескать, у нее мозги набекрень…
– Я все понял, – сказал Джейкоб.
– …И она сумела вычислить убийцу, утерев нам нос. Насколько я ее помню, это напрочь невозможно.
– Логично, – сказал Джейкоб. – Однако позвольте переговорить с ней.
– Полегче, ладно?
– Обещаю. Как ее зовут?
– Дениз Стайн.
– Сестра Дженет Стайн.
Людвиг кивнул.
– Вам не попадался кто-нибудь, говорящий на иврите? – спросил Джейкоб.
– В смысле, еврей?
– Не обязательно.
– А кто еще говорит на иврите?
– Образованный священник, библеист. Такой не попадался?
Людвиг рассмеялся:
– Пожалуй, надо присмотреться к вам, детектив Лев. Нет, не припомню такого. Но если был, он где-то там отмечен.
Джейкоб опасливо глянул на ворох бумаг.
– Желаю удачи, – сказал Людвиг. – Пишите письма.
Вновь упакованные коробки загрузили в «хонду»: четыре уместились в багажнике, две пристегнули ремнем на пассажирском сиденье, семь уложили на заднее.
К дому подрулил «универсал», из которого вышла чуть постаревшая копия женщины с семейного фото; в руках у нее были стильная сумка и курица-гриль.
– Вот, избавляюсь, – хлопнул по коробке Людвиг.
Женщина улыбнулась Джейкобу:
– Вы мой герой.
Ее звали Грета. Она не отпустила гостя без обеда, а за едой спросила, не согласится ли Джейкоб забрать и жуков.
– Явите божескую милость, – сказала Грета.
– Не позволяет держать их в доме, – пожаловался Людвиг.
– А кто в здравом уме позволит?
– По-моему, хорошо иметь хобби, – сказал Джейкоб. – Это лучше, чем азартные игры.
Грета высунула язык.
– Слушай, что умный человек говорит, – обрадовался Людвиг.
Джейкоб показал ему фото жука с кладбища:
– Кто это? По-моему, завелся в моем доме.
Людвиг надел очки:
– Не пойму, какого он размера.
– Примерно такой, – на пальцах показал Джейкоб.
Людвиг вскинул бровь:
– Надо же. Такой здоровенный? Знаете что, пришлите фото, я подумаю. Но особо не надейтесь. Черный, блестящий, шесть лапок. Таких полно. Знаете, сколько насчитывается видов жесткокрылых? До черта и больше. Одного биолога спросили, какими знаниями о Создателе обогатило его изучение природы. Он ответил: Господь питает чрезмерную любовь к жукам.
– Слушайте, можно о чем-нибудь другом? – взмолилась Грета.
Джейкоб спросил ее о детях.
Младший сын учился в Калифорнийском университет в Риверсайде, старший – помощник шеф-повара в Сиэтле.
– Наверное, балует вас разносолами, когда навещает.
– Я не впускаю его в кухню, – сказала Грета. – Вечно всё разворотит. Под один-единственный салат пачкает все мои кастрюльки. Привык, что за ним убирают.
– Весь в отца, – сказал Людвиг.
Дорога на север была забита – посетители аквапарка возвращались в округ Ориндж. Езда «газ-тормоз» сожгла больше полбака. На заднем сиденье, грозя опрокинуться, елозили коробки. От размеров картонного бремени, отражавшегося в зеркале заднего вида, екало сердце.
Желаю удачи. Пишите письма.
Спасибо, Филли, удружил.
За три съезда до аэропорта радио известило, что впереди авария. Джейкоб приготовился ждать и вырубил приемник, чтобы в тишине обдумать разговор с отставным детективом.
Видимо, предвзятость Людвига зиждется на его искренней вере в невиновность родственников. И потом, кому приятно понимать, что облажался. Можно посочувствовать. Конечно, свежий взгляд всегда на пользу. Но веселого мало. Как бы он сам себя чувствовал, если б какой-нибудь пацан вдвое его моложе полез с вопросами о его грандиозной неудаче?