В трубке заиграла музыка, а Джейкоб насладился разительной переменой в охраннике. Тот лениво потянулся к телефону, затем вскочил как ужаленный и богобоязненно приник к дымчатому стеклу.
Джейкоб усмехнулся и помахал.
На счет «восемьдесят один» шлагбаум поднялся.
Эйб вернулся на линию:
– Я произвел эффект?
– Как Моисей на Чермное море.
– Славно. Выпей. Пусть запишут на мой счет.
«Гринкрест» открыли евреи, которых не пускали в загородные клубы для городской неиудейской знати. Стены были увешаны непринужденными фото основателей киностудий и забытых комедиантов. В семидесятые годы правила смягчились, но в обеденном зале, заполненном хорошо одетыми несерьезными людьми, которые от души хохотали и аппетитно ели, еще чувствовалась явно синагогальная атмосфера. Под стать кессонам дубового потолка, здешние посетители были ухожены и вылощены.
Метрдотель, встретивший Джейкоба у дверей, деликатно кивнул на кабинку, где в одиночестве выпивала женщина в дорогом трикотажном платье.
– Пожалуйста, недолго, – сказал он.
В стильном макияже Роды Стайн имелся недочет – пятно на шее, соперничавшее с окрасом фламинго. Джейкоб сделал вывод, что огромный бокал с «пинья колада» у нее не первый.
Дама смерила Джейкоба взглядом:
– Сегодня я не подаю.
Он усмехнулся:
– Джейкоб Лев, лос-анджелесская полиция. Можно присесть?
Безразличная отмашка.
Джейкоб сел.
– Ваш муж здесь?
– В сауне. Выпаривает токсины. – Рода прихлебнула коктейль, оставив на бокале след помады. – Наверное, вы новенький. Прежде я вас не видела.
Джейкоб кивнул.
– Набирают молодняк, с каждым годом все юнее. – Она промокнула губы крахмальной салфеткой, на которой тоже остался след. – Ну, что на этот раз?
– Меня интересует Дениз.
Рода Стайн вздрогнула.
– Вы хотели сказать – Дженет.
– Нет, Дениз. Надо бы с ней поговорить.
Рода смотрела в упор.
Сквозь зеркальное окно доносился стрекот картов на гольф-поле.
– Я знаю, вы много пережили, – сказал Джейкоб. – Страшно даже представить. Хочу вас заверить: я сделаю все от меня зависящее, чтобы добиться справедливости для Дженет. Вы очень поможете, если сведете меня с Дениз.
– Красиво, – сказала Рода Стайн. – «Справедливость для Дженет».
Джейкоб ждал.
– Мы учредили фонд ее имени. Ликвидация неграмотности. Пожалуй, надо было так и назвать. «Справедливость для Дженет». Броско. Только не очень оптимистично. Как по-вашему?
– Я понимаю, вам тяжело.
– Как вы прошли охрану?
– С трудом.
– И правильно. В этом смысл клуба – отрешиться от мира. Оставь заботы за порогом, веселись и чревоугодничай. Артуро делает грандиозный «пинья колада» – натуральный сок, никакого сравнения с бурдой, которой потчуют на курортах. Желаете отведать?
– Нет, спасибо.
Рода отхлебнула из бокала, промокнула губы.
– Значит, вы хотите поговорить с Дениз.
– Хотелось бы знать, как у нее дела.
Рода кивнула раз, другой, третий – словно китайский болванчик. Потом опять сделала добрый глоток и вздохнула, будто огорчившись, что бокал еще наполовину полон:
– Жалко губить.
Она выплеснула коктейль в лицо Джейкобу, промокнула губы и, бросив салфетку на стол, ушла.
Джейкоб обомлел. С подбородка зарядила капель.
Оцепенение длилось недолго. «Гринкрест» из своей истории исторг бы несчетно случаев, когда напитки выплескивались в физиономии. Не прошло и полутора минут, как на позицию выдвинулось подразделение в смокингах, вооруженное тряпками. Бойцы протерли стол и стулья, убрали начудивший бокал и снабдили потерпевшего чистой салфеткой и стаканом сельтерской – омыть рубашку.
Что касаемо членов клуба, они тоже видали подобное не раз. После весьма короткой паузы все возобновили трапезу и болтовню.
– Эй, приятель. – Иссохший человек в кашемировом блейзере вынул зубочистку изо рта и поманил Джейкоба.
Промокая лицо, тот перебрался в соседнюю кабинку.
– Послушай, парень, оставь ее в покое, а? – сказал человек. – Ей и так досталось.
– Я знаю. Я хочу ей помочь.
Сотрапезник незнакомца напомнил Джейкобу отца – глаза его прятались за янтарно-желтыми очками.
– Она миллион раз это слышала, – сказал он.
– Сейчас не так.
– Что – не так?
– Я должен поговорить с ее дочерью.
– Она умерла.
– Нет, с другой.
Мужчины переглянулись. Кретин.
– Парень, они обе мертвы, – сказал морщинистый.
Из вестибюля донесся голос метрдотеля: «Попросите его уйти».
– Ч-черт! – выдохнул Джейкоб.
Очкастый кивнул:
– Пару лет назад повесилась.
– Черт…
– Да уж, черт, – сказал морщинистый.
Шаги.
– Извините, – сказал Джейкоб.
Он кинулся к выходу и пахнущим плесенью коридором выскочил в крытый проход. Указатели сообщали путь к гольф-магазину, фитнес-центру и апартаментам Основателя. Роды Стайн нигде не было.
В фитнес-центре улыбчивая женщина за конторкой вручила ему формуляр.
Эйб Тайтелбаум, написал Джейкоб.
– Где сауна? – спросил он.
– Подвальный этаж. Легкого пара.
Джейкоб осторожно шагал по скользкой плитке, стараясь не смотреть на мохнатые животы и болтающиеся мошонки. Ни одного тела моложе семидесяти. Что будет с членским списком, когда Великое Поколение вымрет? Придется вводить стимулирующие скидки.
На верхнем ярусе сауны, окутанной паром, сидел лишь один человек. Голова откинута, глаза закрыты, пот ручьями; этакий еврейский Будда на вершине горы.
– Мистер Стайн? – спросил Джейкоб.
Глаза не открылись.
– Да?
– Я Джейкоб Лев. Хочу перед вами извиниться.
– Я вас прощаю.
– Вы даже не узнали за что.
Стайн пожал плечами:
– Жизнь слишком коротка, чтобы таить обиды.
Рубашка Джейкоба, от коктейля уже прилипшая к груди, сейчас липла к спине от пота.
– Я расстроил вашу жену.
Теперь сквозь марево Стайн на него взглянул: