– Чьи это? – спросил он.

– Кажется, Яичницы, – сказал я. – Точно. Я мамин след из сотни других узнаю. Видишь, какой он узкий и изящный?

– А что мама делает одна в лесу? Там же опасно. Пошли к ней. – И Пельмень с видом следопыта направился в заросли.

Я пошел за ним, с удовольствием вдыхая прохладный воздух. Природа планеты Воображения менялась с каждым днем. Если раньше ее леса были только сосновыми, то теперь среди молодой поросли встречались и дубы, и клены, и березы.

Следы Яичницы уверенно вели сквозь заросли. Если по пути попадалось молодое, только что проросшее деревце или цветок, она, не разбирая, втаптывала его в землю. Это меня удивило. Мама всегда очень любила все живое, и теперь я не понимал, что заставляет ее быть такой невнимательной.

Мы отошли уже метров на двести, когда внезапно увидели Яичницу. Она сидела на поваленной сосне и, заметив нас, помахала нам рукой.

– Привет! Идите сюда! – крикнула она.

Мы подошли.

– Зачем ты ушла так далеко от лагеря? – спросил я. – Здесь могут оказаться туманники. Эти мерзавцы давно вертятся поблизости.

Мама с хрустом щелкнула костяшками на пальцах. Прежде я не наблюдал у нее этого жеста.

– Значит, вы, типа, волновались, что я смоталась? Ну вы, пацаны, в натуре, даете! – сказала она глуховатым, хриплым голосом.

Мы с Пельменем переглянулись и стали быстро пятиться. Мы пятились, не отрывая взгляда от сидящей на бревне Яичницы, которая с каждой секундой казалась нам все более и более подозрительной.

– Вы, типа, куда? – крикнула нам мама, начиная приподниматься.

– Мы сейчас придем. Вспомнили тут об одном деле! – забормотал Пельмень.

Пятясь, мы не оглядывались, и, когда внезапно кто-то положил нам руки на плечи, мы, решив, что это другой туманник, одновременно завопили и рванулись, но руки держали нас крепко.

– Что вы тут делаете? Не соображаете, что вас все ищут? – спросил знакомый голос.

Это была Репка, причем, насколько можно было судить по ее ворчливому голосу и привычному полязгиванию внутри живота, настоящая.

– Стреляй!

– В кого? В Яичницу? – удивилась Репка.

– Это не Яичница! Это превратившийся туманник! – завопил Пельмень, кидаясь к бревну. Но поваленный сосновый ствол был уже пуст. Лже-Яичница исчезла.

Мы кинулись к нашему лагерю и первой, на кого там наткнулись, была Яичница.

– Вот он! Он сюда пришел! Хватай его! – закричал я и, прыгнув, сбил маму с ног.

– Ты что, Митрофан, заболел? Во-первых, я не «он», а «она», а во-вторых, немедленно слезь с меня! – возмутилась мама.

– Не слезу, пока не пойму, что ты – это на самом деле ты! А ну отвечай, каких видов бывают карликовые галактики? – потребовал я.

– Нет, ты все-таки больной, – убежденно заявила Яичница. – Карликовые галактики делятся на карликовые эллиптические, карликовые сфероидальные, карликовые неправильные и карликовые голубые компактные. Состоят карликовые галактики в основном из старых звезд небольшой массы и содержат очень мало газа и пыли.

– Ну не так уж и мало. Газа и пыли везде хватает, – заявил я, слезая с мамы и помогая ей встать.

Хотя я и убедился, что это настоящая Яичница, на всякий случай я задал ей вопрос, не она ли только что была в лесу, но мама сказала, что еще, слава богу, в своем уме и в лес не сунется.

– Значит, это был кто-то из туманников. Но зачем он превратился в Яичницу? – спросил Пельмень.

– Думаю, они хотели заманить нас в ловушку. Ведь только мы вдвоем знаем пароль, а без пароля им на свой звездолет не попасть, – сказал я.

Теперь все говорило за то, что туманники находятся где-то поблизости. Казалось, пришельцы выжидают удачный момент для нападения. Дважды в течение дня мы обнаруживали их следы в нашем лагере. Один раз они превратились в Коробка, внаглую подошли к Дискетке и хотели схватить ее, но умная девчонка, заподозрив неладное, бросилась наутек, пронзительно визжа. Лже-Коробок метнулся было догонять, но ему наперерез кинулась Репка. Не успев перейти в газообразное состояние и улетучиться, туманник превратился в шар и быстро покатился к лесу. Репка выстрелила в шар из бластера, но за мгновение до того, как раскаленный луч прожег траву, шар благополучно ускользнул.

– Как же ты догадалась, что это был не я? – спрашивал потом у Дискетки настоящий Коробок.

– У него гусеницы не склипели, а твои всегда склипят! – объяснила Дискетка.

В следующий раз туманник замаскировался под большой моток силового кабеля, и, когда я проходил мимо, этот кабель петлей захлестнул мне ступню. Не тратя времени на высвобождение ноги, я быстро скинул ботинок, а сам помчался в безопасное место. Пока растерявшийся туманник соображал, какая из моих частей важнее: та, что осталась у него, или та, что удирает, – я сумел скрыться. Некоторое время спустя туманник улетучился, а я, вернувшись, снова надел свой ботинок.

– Вы не заметили одной странной детали? – спросил Морж. – Туманники никогда не нападают в газообразном состоянии, а всякий раз превращаются в кого-нибудь из нас или в какой-нибудь предмет.

– Наверное, в газообразном состоянии они слабее. У газа слишком малая плотность, поэтому для атаки он должен сгуститься и трансформироваться во что-то плотное, – предположила Яичница.

– А мне непонятно другое, – заявил Пельмень. – Почему туманники не перестреляют нас издали? У них же есть энергетические пистолеты.

– Они хотят захватить нас живыми, только я еще не знаю, зачем. Может, тут все дело в пароле? – предположил я.

Морж сидел посреди лагеря на пустом ящике, подперев ладонями голову. Вид у него был довольно унылый. Над Моржом с веселым писком кружил наш приятель Смехоголов. Нелепое ухокрылое существо оказалось неплохо приспособленным к жизни на планете Воображения. Отличаясь крайним любопытством и жаждой общения, Смехоголов не покидал пределов нашего лагеря. Из всех нас ему больше других приглянулся папа Морж, и Смехоголов не оставлял его ни на минуту. Иногда он кружил поблизости, а иногда принимался, громко смеясь, разгоняться и таранить Моржа лбом. Эту игру Дискетка называла бодалками, и она стала излюбленным развлечением Смехоголова.

– Уберите от меня этого ушастого дуралея! Мочи моей больше нет, надоел! Пшел вон! Кыш! – ругался Морж, отмахиваясь от Смехоголова.

4

Ночью мы дежурили по очереди. Все, кроме Репки, которая, как наша тяжелая артиллерия, дежурила бессменно. Она сидела возле палатки и вязала чулок, порой посматривая по сторонам.

– И угораздило меня на старости лет стать боевым роботом! – ворчала она.

Мое дежурство начиналось в три часа ночи сразу после Пельменя. Брат сунул мне бластер и, издевательски буркнув: «Когда будешь стрелять, направляй дуло в ту сторону, куда хочешь попасть», – ушел в палатку и завалился спать.