Бозе взглянул на Хауэра, а затем на Ботаника. Макс пожал плечами, а робокриг поднял руку, как прилежный ученик.
– Разрешите возразить? – Он взглянул на Хауэра.
– Валяй.
– Выращенные сразу взрослыми андроиды не могут полноценно соединиться с синтетиками, этот процесс требует длительного совместного развития тела и личности живого компаньона и технических возможностей компаньона-синтетика. Доктор Бозе должен знать, что существует особый раздел на стыке наук – синтомедицина, которая занимается среди прочего проблемами совместимости живой личности и синтетического разума. Иногда бывает, что повреждается та или другая составная часть, и ее приходится лечить или исправлять.
– В психоинженерных клиниках. – Бозе кивнул. – Это мне известно.
– Логика подсказывает, что при возникновении неисправности в синтетике его проще было бы заменить, чем пытаться исправить, но этого не делается, даже если речь заходит о важном для государства техносимбиозе. Все потому, что полноценно вживить нового синтетика нельзя. Проще оставить живую личность без компаньона и адаптировать ее, включив в сообщество граждан с ограниченными возможностями.
– Короче – дать человеку дожить в доме инвалидов.
– Так точно, хоть ваша формулировка и некорректна, командор.
– Сам знаю. – Хауэр отмахнулся. – Продолжай.
– Второе возражение – будет очень трудно создать убедительную легенду для личности андроида. В ней будет мало деталей, которые создают достоверность. Это подозрительно.
– Ну, с биографиями непорядок и у многих настоящих мароманнов, например колонистов, – возразил доктор. – Какие в их жизни детали? Серые одинаковые будни, без просветов. Да и у многих жителей базовых планет не так уж много приключений в жизни. И каких-нибудь тонкостей, известных жителям Маробода, эти провинциалы могут не знать. Так что, если не вдаваться, клоны запросто могут выдать себя за мароманнскую деревенщину с какой-нибудь заштатной колонии.
– Частично согласен, доктор. – Ботаник коротко кивнул. – Но есть третий важный момент: идеальные тела без приобретенных за годы жизни мелких дефектов бывают лишь у дактианцев, которые постоянно чистят и восстанавливают свои организмы. У мароманнов в организме накапливается целый букет хронических недомоганий и всевозможных шлаковых отложений, которые не устраняются никакими оздоровительными процедурами. В первую очередь вы все страдаете в компенсированной форме металлозами. Это следствие длительного присутствия в организме большого количества металлических наноботов.
– Вот здесь вынужден согласиться. – Бозе вздохнул. – Но зачем мы тратим время на эту дискуссию? Надо вскрыть пару ячеек и посмотреть!
– Взлом криокамеры может повредить тело.
– Ну и пусть повредит. Когда мы жалели биоников? Пусть и с нашим генетическим кодом.
– Мы пока не установили, что это бионики, доктор. А если это все-таки пленные? Я не могу войти в базу дактианской контрразведки, но имею основания полагать, что списки наших пропавших без вести и списки пленных, данные которых почему-то указаны на маркировках капсул, в значительной мере совпадают.
– Вот упрямый! – Бозе усмехнулся. – И сообразительный. Как выразилась недавно наша новая знакомая, ты точно робокриг? Ставлю сотню, что это андроиды! На них нет узоров из наноботов!
– Отвечаю. – Ботаник протянул руку, но не для того, чтобы заключить пари с помощью рукопожатия. Он высыпал на ладонь доктору горстку черной пыли.
Борис потер пыль в пальцах и вздохнул.
– Это аргумент, признаю. Но не решающий!
– Это наноботы? – уточнил Хауэр.
– Да, боевая колония, – признал Бозе. – Настоящая. Маркированная.
– По общей массе около девяноста комплектов брони плюс девяносто пять комплектов колоний персональных наноботов разложены по ящикам самого нижнего яруса стеллажей, – пояснил Ботаник. – Это соответствует количеству криокапсул. Можно предположить, что все эти колонии были каким-то способом нейтрализованы, выведены из организмов носителей и отформатированы. В телах остались только синтетики и колонии, вживленные во внутренние органы.
– Девяносто воинов и пять гражданских лиц, – перевел Хауэр. – На корм собакам? Если так, это дорого обойдется дактианцам. Да оно в любом случае им дорого обойдется!
– Командор! – Из-за грибной ножки вырулил семьсот десятый. – Есть новая вводная!
– Что за вводная? – Хауэр погрозил Бозе. – Не вскрывать ничего! До полного прояснения ситуации приказываю считать всех замороженных пленными. Понял меня? Мароманнами, нашими, настоящими, а не какими-то там, прости господи, клонами.
– С вас сотня, доктор, – невозмутимо заметил Ботаник.
– Тебе она зачем? – Бозе недовольно покосился на триста первого. – Пропить не сможешь, в карты не играешь, бабы тебе тоже ни к чему.
– Важен принцип, доктор. К тому же…
Хауэр не стал дослушивать, что ответит Ботаник. Он обогнул грибную ножку и остановился перед находкой семьсот десятого. Это было нечто вроде конвейера, который заканчивался у шлюзового затвора пневмотрубы диаметром как раз для «личинки». Труба уходила в стену и частично в пол под небольшим углом. То есть с внешней стороны грибной шляпки труба над уровнем грунта не торчала.
– Та-ак, и что? – Хауэр поднял взгляд на робокрига. – Вижу очередной подземный ход для путешествий на пневмотяге. Что дальше? В чем его выдающаяся особенность?
– Направление, – коротко пояснил семьсот десятый. – Точно на пятый лабораторный корпус.
– Понял, – удовлетворенно сказал Хауэр. – Отлично, семьсот десятый. Зови наших умников сюда, отправимся дальше.
– Разрешите уточнить?
– Что еще?
– Пневмотруба вела в пятый корпус. Сейчас она замурована орфийскими колючками. По моим подсчетам, пробка составляет до ста метров в длину. Это почти вся протяженность трубы.
– То есть теперь это не труба, а закопанный в землю каменный столб?
– Так точно, командор. Пришла беда в наш огород, окаменел весь корнеплод.
– Семьсот десятый, ты еще и поэт?
– Никак нет, командор. Экспериментирую с отрывками из чужих произведений. Жанр – пародия.
– Ты это слышал? – Хауэр обернулся к подошедшему Бозе.
– А я всегда говорил, что синтетический разум – ничуть не худшая основа для формирования полноценной личности, чем живые мозги. Ему просто не хватает времени на саморазвитие.
– Ты так говорил? – Хауэр фальшиво удивился. – Когда?
– Хорошо, это не мои слова, так рассуждает «некондиция», – признал Бозе. – Наша, нормальная «некондиция», болеющая за Маробод, а не против него. И я никогда не возражал.
– Другое дело. – Макс кивнул. – Объявляю общий сбор. Будем прорываться в пятый блок поверху всей группой. Уверен, что все концы сойдутся именно там.