Один из них покрыт зеленоватой чешуей или коростой. Глаза его пылают пламенем. Его зовут Рор. Он самый сильный из троих. Он ничего не говорит, но как будто собирается засмеяться. Смех рвется из него наружу, но он не смеется. Еще не время.
Второй – самый ужасный. Его зовут Фабоан. Он похож на вставший на кости студень. Если он делает жесты, то часть его капает на помост. И тогда кто-то непременно бросается на доски, чтобы вылизать упавшее. И Фабоан наступает на бедолагу и пожирает его, не наклоняясь к нему.
Третий – молчун. Он широкоплеч, клыкаст, сер. Он кажется более опасным, чем другие. Он не убивает. Он как будто ждет чего-то. Иногда Брите кажется, что под его кожей на спине спрятаны крылья и он мечтает расправить их, но медлит. Еще не время. Его зовут Момао.
Они выходят наружу нечасто. Но если они выходят, это значит только одно – все, кто сумел пробиться к помосту, должны ухватиться за его края и поднять помост вверх. И тогда новые счастливчики сменяют тех, кто растратил свое счастье. Путь еще далек, таких смен будет много. Котлы надо полнить. Поэтому многие тысячи идут за помостом и мечтают оказаться рядом.
«Я люблю Зелуса!»
Он нашел Бриту в темноте, когда она, почти теряя сознание, откатилась от помоста и собиралась вжаться между вонявших, покрытых язвами тел, чтобы обрести малую толику тепла. Нашел, коснулся ее плеча, протянул мешок. Туго набитый мешок.
– Кто ты? – прохрипела Брита и удивилась, что могла сказать именно это, а не уже ставшее привычным – «Я люблю Зелуса!».
– Я Бенефециум, – ответил незнакомец. – Ты меня не знаешь.
– Я слышала… – прошептала она. – Ты здесь?
– Да, – кивнул он. – Тот, серый. С клыками. И с крыльями. Ты одна рассмотрела. Возьми. Тут сушеные яблоки. Их много. Тебе хватит. Но не делись ни с кем. Они и так сыты. И так счастливы. И держись подальше от помоста. Уже скоро. Он – беспокоится. Мы начинаем спешить.
– Он? – Брита распустила завязь, сунула руку внутрь, оторвала от спрессованной массы что-то липкое и сунула в рот. Энки благословенный, разве может быть что-то вкуснее?
– Он, – повторил Бенефециум. – Но не Зелус. А тот. Тот – кто.
– Но ведь он же… – она судорожно сглотнула.
– Он близко, – ответил Бенефециум.
– Почему? – она начала судорожно прятать мешок под одежду. – Почему?
– Захотелось, – он выпрямился и стал казаться ей тем, кем был на помосте. Момао. Высокий. Серый. С клыками.
– Почему ты здесь? – спросила она.
– Если хочешь выйти, идешь не туда, где чисто, а туда, где дверь, – ответил он ей. Помолчал и добавил: – А потом застываешь на пороге. Грязному прохода нет.
– Ты хочешь почиститься об меня? – спросила Брита.
– Нет, – ответил он после паузы. – Просто захотелось. Если не хочется уже ничего, это довольно любопытно. Держись подальше от помоста.
…Дальше Брите стало чуть легче. Впереди уже клубилось что-то темное, отчего крики «Я люблю Зелуса!» становились громче и громче. А потом помост сровнялся с этим. Из шатра вышли Фабоан, Рор, Момао, и помост взлетел над руками счастливчиков.
– Туда! – заорала Ярри, распахнув гарнаш и сверкая грудью. – Будьте для Зелуса! Не нужно больше ползти. Мы уже почти на месте! Теперь можно отдохнуть! Ложитесь. Ложитесь друг на друга. Любите друг друга. Прячьтесь под Зелуса. Зелус укроет вас. Он любит вас.
Помост накренился. Руки продолжали его держать, но сотни, тысячи рванулись туда, в полумрак, в счастье, под доски. И многие из тех, кто держал, срывая кожу с пальцев липкое и окровавленное над головой, упал. Или сам полез внутрь. И тогда Рор зарычал, и сразу несколько из бедолаг как будто опомнились. Их глаза засветились красным. Их руки стали мощны. Они подхватили тяжкий груз и выпрямили его. А потом упали комьями истерзанной плоти. И помост мягко осел, давя и прессуя счастливчиков.
Брита пошатнулась. Что она здесь делает? Зачем она здесь? Она уже убила Энимала? Теперь ей следует убить Ярри? А сможет ли она? Сил почти нет. Ноги обморожены. Меч, который висит у нее на поясе, годится только для того, чтобы выковырять в земле собственную могилу. Да и то – весной. Скоро ли весна? Морозы, ужасные морозы, кажется, уже прошли. Вон, у скольких дошедших до Пира – нет ушей и носов. Черные язвы вместо них. Язвы на щеках. Те, кто не мог идти, уже давно прошли через котлы. Что дальше? Что дальше?
– Это и есть Бараггал? – услышала она хриплый голос. Обернулась и замерла. Широкоплечий дакит стоял за ее спиной. Где-то она его уже видела. Где же? Он разглядывал что-то впереди. Она проследила за его взглядом и поняла, что впереди, в нескольких лигах, какое-то убогое строение, что-то вроде часовенки, похожей на ту, возле которой похоронен Сор Сойга. Но за ней высится холм, окруженный невысокой стеной. И четыре башни шпилями втыкаются в низкое небо. Не очень высокие башни, покрытые лесами. А вправо и влево от них стоят ряды войска.
– Не знаю, – прошептала Брита. – Я не была здесь. Кажется, там были храмы, а не башни? – и тут же добавила на всякий случай: – Но я так люблю Зелуса!
– Но? – удивился дакит и посмотрел на помост.
И Брита вслед за ним перевела взгляд влево. Туда, куда боялась смотреть. И не потому, что под досками что-то продолжало хрипеть и восхвалять Зелуса. Нет, она боялась того, что поднималось из-за помоста. Башен и стен, сплетенных из черных жгутов. Из черных тел. Из полумертвых, копошащихся тел. Замка. Чертога. Обиталища.
– Любопытно будет посмотреть, – рассмеялся дакит, и Брита вспомнила – Фамес. Фамес Гиббер! Принц Даккиты! Король Даккиты! Вот ты теперь где. Чего ты хочешь?
– Любопытно будет посмотреть, – повторил Фамес. – Зелус должен выйти из шатра и войти в замок и соединиться с тем, кто коснулся его своей тенью. А ты как думала, Брита? Да, я узнал тебя. Ты все так же искусна в фехтовании? Ты любишь Зелуса, Брита? Я люблю… его хозяина. Знаешь, почему я не визжу от радости и не лезу на помост, чтобы пролить кровь и послужить великому делу вызволения Лучезарного? Потому, что я служу ему. А ему нужно не только безмозглое мясо.
– Ты так думаешь? – спросила Брита.
– А ты думаешь иначе? – начал говорить Фамес, но вдруг замер. Окровавленный клинок вышел из его гортани, как будто кто-то сзади ударил его. И свистящий шепот раздался в воздухе, добавив к ужасу в глазах Фамеса – изумление. Он упал, захлебываясь кровью, Брита шагнула назад и услышала рядом тихое:
– Сегодня первый день весны, Брита. Скоро. Не отходи от помоста далеко. Ты поможешь мне. Ты поймешь. Нужно принять.
На башнях Бараггала зазвенели колокола. Из шатра вышли Момао, Фабоан и Рор. Русатос поклонился им, развернулся к толпе, которая облепила помост со всех сторон, и поднял руки над головой. Тишина наступила мгновенно. «Зелуса, Зелуса, Зелуса!» – застряло в глотках.
– Сейчас! – прогремел голос Русатоса. – Осталось чуть-чуть. Немного вашей любви. И наш избранник войдет в уготованный ему чертог. Сюда!