Первый гах ударился о щит, возле которого стоял Лаурус всем телом, сполз вниз, напоровшись на меч Лауруса, второй проткнул копьем молодого парня и тут же лишился головы. Лаурус наклонился, пропуская взмах копьем еще одного воина, отбил в сторону летящий в него стальным крестом нож, а потом уже не разбирал ни где он, ни что он делает, ни кого рубит, ни от чьих ударов уклоняется. Только меч становился все тяжелее, ноги все непослушнее, а одежда и доспех все неподъемнее – то ли от собственной крови, то ли от крови сраженных врагов.

Битва закончилась уже ночью. Просто вдруг прекратился вой, и теперь вокруг стоял только стон, и Лаурус понял, что он лежит, придавленный сразу двумя телами, а голова его гудит и раскалывается.

– Все! – донесся откуда-то со стороны воинства Раппу звериный рык.

Лаурус с трудом столкнул в сторону двух мертвых гахов, поднялся и понял, что он лежал не на снегу, а на куче вражеских тел. Оглянулся и в свете костров увидел стоящую на вершине холма, вымазанную в крови Субулу. Повернулся к Хонору, пригляделся к полю, на котором что-то еще шевелилось, но всадники из запасной дружины Муруса ездили по полю с факелами и добивали раненых гахов. Там же волочили тележки лекари. Лаурус поднял к глазам меч, выудил из-за пазухи тряпицу и стер с клинка кровь, чтобы убрать его в ножны.

– Лаурус! – послышался знакомый голос. – Вот уж не думал, что где-то было жарче, чем у нас.

Лаурус оглянулся. Такие же окровавленные, как он сам, к нему шли четверо.

– Лаурус, – повторил Каутус Скутум, княжич Араманы. – Мурус убит.

Лаурус повернулся еще раз, тряхнул головой, разглядел тела и фигуры на вершине холма, нашел взглядом посыльного, который тоже был в крови и, кажется, даже успел спасти ему жизнь в схватке. Но давно, точно давно. Тогда еще не было этой груды тел.

– Тысячников ко мне, – приказал Лаурус. – И пусть сотники считают людей. Скольких мы потеряли?

– Мы потеряли две тысячи из пятнадцати, – вытер со лба кровь Каутус. – От войска Араманы осталось тринадцать тысяч. Убит наследник престола Араманы – Келер. Убита жена князя Прунума – Фама.

– И женщины сражаются в моем войске? – спросил Лаурус.

– Да, – кивнул Каутус. – И не только в нашем войске. Кому еще сражаться, если их мужья пали? Луксурия, жена князя Претиума, потеряла в Раппу сына и мужа, сейчас она считает потери и в этой битве. Она ранена, но стоит на ногах.

– Тринадцать тысяч, – кивнул Лаурус и перевел взгляд на Казуса Тимпанума, княжича Аштарака. – Что у вас?

– Калтер Тимпанум, наш новый князь ранен, но жив, – ответил тот. – Погибла наша мать, Инсания. Дядя Ремотус. Его жена Инопия. Из наших десяти тысяч осталось восемь, то есть погибло две тысячи воинов. Но много раненых. Тяжелых – человек пятьсот. Ясно будет к утру.

– Веритас Краниум, последний принц Бабу, ранен, но в строю, – проговорила высокая и черноволосая женщина. – Занят ранеными. Погиб мой муж, – женщина запнулась и даже как будто качнулась, но сглотнула и продолжила: – Брат короля Бовес. Погиб второй брат короля – Вагус. Наши потери тоже две тысячи, но нас еще около восемнадцати. И тоже много раненых.

– Наши потери больше других, – с трудом выговаривая атерские слова, произнес черноволосый мальчишка. – Я – Флавис. Сын динского тана. Я один остался из вельмож. Мы потеряли только тысячу, но нас осталось четыре тысячи.

– Воевода! – окликнул Лауруса один из тысячников. – Наши потери велики и тоже много раненых. Мы сделали перекличку, не хватает примерно четырех тысяч воинов. Но еще находят раненых.

– Мы потеряли примерно семь тысяч воинов, – покачал головой Лаурус. – Это поле залито кровью.

– Кровью гахов, – раздался голос Субулы. Она подошла к куче тел, покачала головой. – А ты славно сражался, воевода. Я бы сказала, что не твое это дело, но и сама…

Она взмахнула мечом и убрала его в ножны.

– У меня потери меньше. Полторы тысячи. И я скорблю о каждом. Если мы будем все так сражаться, как я, то сбережем и жизни, и слезы наших близких. Но все не так плохо. Восемь с половиной тысяч против пятидесяти тысяч гахов. И, кажется, из них не ушел никто. В чем их не обвинишь, так это в том, что они убегают с поля битвы. Никогда.

– Все плохо, – сказал Лаурус. – Нас было больше!

– Да, – кивнула Субула. – В равном бою, мы могли и лечь так же, как легли гахи. К тому же у них не было грибов. Наверное, весь запас потратили на замок. Так что… легко не будет. Ты помнишь наш разговор, Лаурус?

– Отправляемся завтра утром, – сказал он. – Нужно собрать раненых, похоронить убитых. Немного отдохнуть.

– Хорошо, – кивнула Субула, развернулась и, уже отойдя на несколько шагов, обернулась: – Обычно гахи не убегают. И я не думаю, что кто-то остался в Хоноре. Но я уже отправила туда дозорных. Надо же знать, что говорить хонорцам, когда мы придем в Фиденту.

Глава 17
Лакрима

Ночь пролетела мгновенно, а ранним утром Литус оделся, обнял Лаву и сказал:

– Я ухожу. Теперь я буду постоянно сопровождать Амплуса. Это его распоряжение.

– Почему мы здесь? – выдохнула она наконец наболевшее.

– Там, – Литус махнул рукой куда-то в сторону окна, – Бараггал. Там все решится, вот увидишь, я это чувствую. И я должен быть там. Но сам по себе я мало что могу. Поэтому… я с Амплусом.

– А я? – прошептала она.

– И ты будешь там. Но пока тебе придется побыть здесь. И я не обещаю тебе, что будешь сидеть без дела. Это война, Лава. Но не волнуйся, мы еще увидимся. И если Энки соблаговолит, то мы оба переживем эту напасть. Только сдерживай себя, если случай столкнет нас. Ни на секунду не забывай, что враг может захотеть подобраться к тому, что скрыто во мне. И через тебя тоже. Береги себя.

– Подожди, – она потянулась, поймала его за ногу, прижалась щекой, замерла на секунду, потому что только теперь ощутила, что минувшая ночь может оказаться единственной и последней, и ощущение тепла, защиты, нежности – тоже единственным и последним. – Иди.

– Сейчас, – он наклонился, тоже прижался губами к ее ноге, скользнул по бедру, выше, замер. Она изогнулась, раскрылась, потом повернулась к нему лицом, обняла и только тогда не удержала слез.

– Плачь, – он пристегнул ее ардуусский меч на пояс, накинул балахон послушника ордена Земли, подхватил мешок. – Слезы приносят облегчение. Но помни, я живучий. Так что береги себя. Забираю твой меч, у тебя их два, к тому же орден Воздуха не носит мечей. Но может быть, тебе разрешат оставить меч даку. Он подойдет тебе больше. Но я оставлю тебе еще и мой меч. Это твоя защита. Поупражняйся, привыкни к нему, в нем есть секрет. И собирайся. Еда на столе. Но здесь оставаться нельзя. За тобой придут. Через час. Или позже. Если тебе будет трудно, помни, что быть послушником в магическом ордене не то же самое, что быть послушником в одном из Храмов Энки. Послушники ордена – воины ордена.