Распрямившись, Чейз растирал затекшие руки.
– Пэйдж и Бетани, они мертвы? – спросил Гарнер.
Чейз покачал головой:
– Нет, если успеем вовремя.
Пока они шли к машинам, Трэвис в общих чертах описал Гарнеру ситуацию. Экс-президент тихо выругался, когда услышал, в каком положении оказались Пэйдж и Бетани.
У автомобилей, двух черных «Краун-викторий», Гарнер указал Трэвису на заднюю дверь головной машины, обошел ее и плюхнулся на соседнее сиденье.
– Как вам удалось убедить этих парней пойти на такое? – спросил Трэвис.
– Я сказал им правду.
– И они поверили?
Гарнер кивнул:
– Двое из них, в начале карьеры, служили в подразделениях «Тангенса». К тому же это им было легче проглотить, чем необъяснимое появление полудюжины вооруженных людей в моей резиденции.
Спустя десять секунд они покинули место нападения на максимально разрешенной скорости.
– Где теперь Финн? – спросил Гарнер.
– В самолете. Направляется туда, куда можно добраться за восемь часов.
– За восемь часов из Нью-Йорка можно долететь много куда, – сказал Гарнер. – В Центральную Европу, на север Африки, в Бразилию…
– Это все не то. Он направляется туда, куда направлялись все рейсы из Юмы.
– «Эрика флайтс».
– Мыслите верно, – сказал Трэвис, – но неправильно произносите. Как и все мы.
Трэвис кивком указал на сотовый, закрепленный у Гарнера на поясе.
– Найдите какой-нибудь картографический веб-сайт. Взгляните на север Чили.
Включив телефон, Гарнер открыл страничку с картой мира от компании «Меркатор». Он увеличивал изображение до тех пор, пока северная часть Чили не заполнила весь экран. Самым значительным городом на картинке оказалось некое прибрежное местечко под названием Арика. К западу от него расстилался Тихий океан, к востоку – пустыня Атакама.
– «Арика флайтс», – пробормотал Гарнер.
Трэвис кивнул.
– В Юме мы не видели, как это пишется. В записи же это звучит немного неразборчиво – потому-то мы и ошиблись.
– Стало быть, в том случае, если что-то пошло не так, все должны были собраться в Юме, откуда избранные вылетели в эту самую Арику, в Чили.
– С уверенностью можно говорить лишь о месте сбора и перелете. Сколько людей они перебросят в Арику, сказать сложно. Сотни рейсов, около недели времени – так можно переправить десятки тысяч. Возможно, даже больше. Или меньше. Относительно этих деталей мы можем лишь строить предположения.
– Так насчет чего же я ошибался?
– Насчет того, что и все мы, с самого начала.
Гарнер ждал.
– Мы спрашивали себя, с того самого момента, как увидели лежащий в руинах округ Колумбия, какая глобальная катастрофа могла вызвать такие разрушения. Увидев Юму, мы задавались таким же вопросом: что за кризис мог заставить людей – миллионы людей – покинуть свои дома и собраться в месте, где не всем, возможно, удастся выжить.
– Я и сейчас ставлю перед собой эти вопросы, – признался Гарнер.
– И ставили бы еще долгое время, – сказал Трэвис, – потому что ответов на них не существует. Спрашивать нужно о другом.
– О чем же?
Трэвис ответил не сразу. Какое-то время он смотрел в окно, на проносящиеся мимо темные леса. В нескольких милях впереди мерцали размытые огни базы.
– Подумайте, что нам известно об Айзеке Финне, – сказал он наконец. – Мы знаем, что когда-то он был практически святым. Едва достигнув совершеннолетия, подвергал себя всевозможным опасностям, от многого отказывался, пытаясь хоть как-то уменьшить масштабы людских страданий. Мы знаем, мыслит парень нестандартно. Он ушел из Корпуса мира, организовал собственную группу и бросил на борьбу все ресурсы, которые смог привлечь. Даже такие, как психологический профайлинг населения. И все в попытке искоренить худших и собрать вместе лучших. Тех, кто отличался добротой, заботой о других, неприятием насилия. Нам известно, что все его усилия никакого конкретного результата не дали, и к тому времени, как началась резня в Руанде, он понял, что с него хватит, и из игры вышел. Или же только сделал вид, что вышел.
– Ничто из этого не противоречит той теории, с которой все мы согласились чуть раньше, – заметил Гарнер. – Что Финн и его жена предложили использовать основанные на КНЧ системы для восстановления порядка в зонах конфликтов – по крайней мере, до тех пор, пока миротворцам не удастся их стабилизировать. И что Финн все еще работает над реализацией этой цели. И я согласен, да, это чертовски нестандатно.
– Так и есть, – сказал Трэвис, – но я полагаю, что в действительности он хочет гораздо большего, и на гораздо более долгую перспективу. И занимается этим не один. Они по-прежнему работают вместе.
– Они?
Трэвис кивнул:
– Одра имитировала свою смерть. Я слышал, как Финн оставлял ей голосовое сообщение, перед тем как сесть на самолет.
Впервые за все время на лице Гарнера отобразилось искреннее изумление. Теперь он больше походил на человека, готового выслушать собеседника.
– Вы сами, сэр, говорили, что предположение о каком-нибудь сбое у спутников в данном случае не работает. Мы бы отключили их или же просто сбили. Нет ни единого шанса на то, что они могут выйти из-под контроля и оказывать на людей пагубное воздействие на протяжении целого месяца.
– Верно. Значит, вы поняли, что пойдет не так?
– Ничего не пойдет не так. Мы с самого же начала ступили на не тот путь, выискивая несуществующую ошибку.
– Как-то не улавливаю вашу мысль, – сказал Гарнер.
Трэвис посмотрел на него:
– Когда вчера Финн в своем офисе открыл цилиндр, я находился по ту сторону возникшего прохода. Вне его поля зрения, но достаточно близко, чтобы расслышать его слова. Стоя у радужки, он посмотрел на лежащий в руинах Вашингтон и сказал: «Господи, работает».
– Имея в виду цилиндр.
– Так подумал и я. Но я ошибался. Мне следовало все понять по тому, как он это произнес. В его голосе не было удивления. Скорее в нем прозвучало некое благоговение. Даже гордость. Такой тон был бы у Орвила Райта [5] , доставь вы его в час пик в аэропорт Ла Гуардиа.
Трэвис отвернулся и посмотрел на приглушенные огни появившихся за окном предместий.
– Глобальная катастрофа не была ошибкой в плане Финна, – сказал он. – Это и был его план. Его истинная цель.