Повсюду вокруг кресла черными комками лежали скопления ингибиторов. Ни один из этих наростов не шевелился и не прикасался к Скади.
– Я могу отдать вам Ауру, – проговорила она, – но не бесплатно же.
– Она не продается и не покупается. – Судя по слабому, хриплому голосу, разговор отнимал у старика много сил.
– Не ты ли предлагал сделку? – спросила Скади. – Или в твоем понимании торг – это угрозы?
– Где она?
Скади подняла руку. Ее броня с треском разломила ледяную корку. Сочленитель погладила доспех на своем животе:
– Здесь, во мне. Я поддерживаю в ней жизнь.
Клавэйн быстро оглянулся на Хоури, глазами давая понять: все, о чем она рассказала, подтвердилось.
– Хорошо, – кивнул он. – Скади, мы тебе за это благодарны. А теперь верни ее матери.
– Как будто тебе есть дело до ее матери, – усмехнулась Скади, передразнивая его тон. – Или до ребенка.
– Весь этот путь я проделал ради ребенка.
– Весь этот путь ты проделал ради ценного ресурса, – возразила Скади.
– А для тебя, стало быть, судьба девочки значит куда больше?
– Хватит, – вмешался Скорпион. – У нас нет времени на пустые споры. Кто и для чего нам понадобился – не твое дело. Отдай по-хорошему.
– Отдать по-хорошему? – Скади усмехнулась, рассматривая свинью. – Ты и правда думаешь, что все так просто? Оно во мне. У меня в утробе. Подключено к моей кровеносной системе.
– Она! – прорычала Хоури. – Аура не «оно», слышишь, ты, бездушный кусок дерьма?!
– Но она еще не человек, – рассудительно отозвалась Скади. – Вне зависимости от того, как ты к ней относишься. – Голова Скади повернулась к Клавэйну. – Да, я попросила у Делмара другое тело – он с самого начала это предлагал. Сейчас я из плоти и крови, с головы до пят. Даже моя утроба скорее орган, чем машина. Невил, прикинь: я даже живее тебя, ведь у тебя нет руки.
– Ты всегда была машиной, Скади. Просто не понимала этого.
– Если ты о том, что я всегда выполняла свой долг, то спорить не стану. У машин свои достоинства: они не дезертируют и не предают.
– Я пришел не за уроком этики.
– Разве тебе не интересно, что случилось с моим кораблем? Или мой сказочный дворец не по нраву? – Скади слегка повела рукой, словно приглашая всех поделиться мнением о ее выборе интерьера рубки. – А я, между прочим, к этой встрече специально готовилась.
– Отказали криоарифметические двигатели? – спросил Клавэйн. – Угадал?
Скади изобразила обиду: давай посмейся над моими трудами.
– Тогда что случилось? – тихо спросил Скорпион.
Скади вздохнула:
– Я и не рассчитывала, что мои старания получат достойную оценку. Даже лучшие умы Материнского Гнезда плохо понимали движущие мною принципы. А ты просто свинья, у тебя нет мозгов даже базово-линейного человека.
– Я буду весьма благодарен, если больше не услышу от тебя этого слова.
– А если услышишь, что ты мне сделаешь? Пока Аура в моем животе, ты меня пальцем не тронешь. Все очень просто: умру я, умрет и она.
– Заложницей прикрываешься? – спросил Клавэйн. – Не самое удачное начало переговоров.
– О, заполучить такую заложницу было совсем не просто. Пришлось долго настраивать наши иммунные системы, прежде чем мы прекратили отвергать друг друга. – Скади бросила взгляд на Хоури. – Не надейся вернуть ее в свою утробу. Вы с ней теперь совершенно несовместимы.
Хоури хотела ответить, но Клавэйн поспешил остановить ее жестом здоровой руки.
– И все же ты настроена на сделку, – сказал он. – Иначе не предупреждала бы Ану о несовместимости.
Скади по-прежнему смотрела на Хоури:
– Ты можешь уйти отсюда с Аурой, на борту найдется исправная медтехника. Я объясню, как сделать кесарево сечение. Да ты и сама разбираешься в таких делах, если что, сымпровизируешь. Это же не на мозге операция. – Она перевела взгляд на Клавэйна. – Надеюсь, ты прихватил аппаратуру жизнеобеспечения?
– Само собой.
– А больше ничего и не требуется. Я поддерживаю связь с Аурой на нейронном уровне и могу до конца операции погрузить ее в кому.
– Я нашел хирургический набор, – доложил Жакоте, волоча по изуродованному полу тяжелый черный ящик с заиндевелым рельефным кадуцеем. – У нас есть и свой медкомплект – думаю, этого хватит.
– Открой ящик. – Голос прозвучал странно, глухо, словно старик уже понял то, о чем остальные пока не догадывались.
Крышка ящика подскочила с шипением сжатого воздуха, явив взглядам множество искусно уложенных лотков. На подстилках из вспененной пластмассы ждали своего часа матовые инструменты. Все они имели кольца для пальцев; механические узлы были великолепно отрегулированы. Эта «кухня» наводила на мысль об инопланетном происхождении. На самом деле инструменты были достаточно просты, сделаны из обычных материалов. Они предназначались для условий войны, когда под натиском враждебной наномеханики погибают более сложные, деликатные и умные устройства.
– Объяснения требуются? – спросила Скади.
Жакоте вынул из ящика инструмент. Рука в перчатке дрожала.
– Вообще-то, я не врач, – сказал он. – Прошел медицинские курсы для службы безопасности, но полевой хирургии там не учили.
– Не важно, – буркнула Скади. – Сказала же: буду инструктировать. Работать придется тебе, больше некому. У свиньи пальцы не гнутся, а Хоури слишком взвинчена. Ну а Клавэйн… тут все понятно.
– Дело не только в отсутствии руки, – сказал старик.
– Конечно дело не в руке, – согласилась Скади.
– Скажи им, – попросил Клавэйн.
– Он не сможет сделать операцию, – объяснила Скади остальным присутствующим, словно самого Клавэйна тут не было вовсе, – потому что к концу процедуры его уже не будет в живых. Уговор такой: вы получаете Ауру, а Клавэйн подыхает прямо в этой рубке. Это последнее и окончательное условие, обсуждению не подлежит. Либо так, либо никак. Решать вам.
– Ты этого не сделаешь! – воскликнул Скорпион.
– Может, вы плохо расслышали? Аура остается жить, Клавэйн – нет. Вы получите то, ради чего сюда явились. Это вас устраивает?
– Только не это, – прошептала Хоури. – Пожалуйста, только не это.
– Боюсь, я уже приняла решение, времени на его обдумывание было предостаточно. Как видите, я не жилец. Этот ледяной дворец станет моим мавзолеем. Выбор – по крайней мере для меня – крайне ограничен. Если я умру, Аура умрет вместе со мной. Человечество – что бы ни подразумевать под этим словом – лишится даров, которые ребенок готов ему передать. Если же он останется жив, это вряд ли убережет вас от истребления, однако может отодвинуть его на тысячу лет. А иначе люди полностью исчезнут уже лет через сто. Разница невелика, если вдуматься, но человек остается человеком – он берет то, что ему дают.