Милиционер! Они убили его! Убили!
Казалось, прошла вечность очередного отупелого ужаса, когда в кабину забрался Коряга, хлопнул дверью, доложил, осторожно и деликатно кашлянув:
— Теперь все в порядке. Имеем «ТТ», рублики, колечко золотое…
— А этот… — выдавил из себя Федя вопрос без интонации, на интонацию не хватило сил.
— Оклемается, шок… Ну, с ногой что-то… Придавил его, видать… Но за отменную службу медали, ясное дело, ему уже не получить… Тем более, — тряхнул перед носом Федора потертым пистолетом, — утрата пушки — дело високосное…
Через час столь же непринужденно и хладнокровно Коряга ткнул бампером попутно тащившуюся по дороге «Победу» с государственным номером и тут же вышел навстречу двум тучным гражданским типам в просторных пиджаках, шляпах в сеточку и мешковатых брюках, выскочившим из автомобиля с перекошенными от ярости лунообразными чиновными физиономиями.
«ТТ» мгновенно укротил начальственный гнев, готовый ушатами выплеснуться на балбеса-работягу, на поверку оказавшегося дюжим расхристанным солдатом, держащим в огромной лапе, обляпанной коростой явно чужой крови, несущую смерть сталь.
Через считанные минуты двое голых брюхатых мужчин, облаченных в трусы, носки и тропические шляпы «с вентиляцией», блестя изумленно стеклами интеллигентных очков, провожали скрывающуюся за горизонтом «Победу», уносившую их одежду, деньги, свертки с едой и бутылки с минералкой. Теперь в их распоряжении имелся только грузовик, скромно посверкивающий темно-зеленой защитной краской на полуденном пекле, только одно из колес грузовика было прострелено, ибо, сочетая полезное с приятным, Коряга проверил боеспособность трофейного оружия, одновременно исключив оперативную возможность погони с использованием покинутой им полуторки.
— Солдат, человек, лишенный всего, но способный на многое, — нарушая возникшую паузу, высказался Коряга оптимистическим тоном.
— И куда мы теперь? — вопросил Федор.
— Пока идут разные тары-бары, — ответил Коряга, — доберемся до ближайшего полустанка и рванем куда-нибудь наискосок… Потом соскочим где понравится, и попетляем прерией до следующего транспортного средства, торопиться нам некуда.
— А где спать будем?
— Конечно, мы найдем ночлег, — согласился Коряга. — Ночью в этой жестяной банке мы напердим так, что сдохнем от духоты и сероводорода. Хотя и это намного лучше, чем спать и срать в открытой степи и простужаться, чтобы все время текло из носа…
С высоты палило немилосердное солнце. Тонкие робкие облака истлевали в знойном жаре, струившемся с неба. Вокруг расстилалась бескрайняя равнина табачного цвета, изредка вспыхивающая всполохами кварца. Порой они обгоняли медленно ползущий трактор. Случалось им проезжать мимо крошечных глинобитных поселений с чахлыми деревцами и сколоченными из кривых серых досок сараями.
Не отрываясь от руля, Коряга ознакомился с конфискованными документами ограбленных «шляп», зачитал:
— Командировочное… Попугаев Филимон Архипович, уполномоченный по вопросам закупки крупного рогатого скота. Пригодится, профессия легкая, а документ серьезный… И штаны его мне, вроде, в размер. А вот пиджачишко навряд ли натянется, узок Попугаев в кости, порода слабая…
И тут волшебным миражом в пустыне предстал перед беглецами небольшой городишко, над беленым кирпичом приземистых строений которого возвышались несколько производственных труб, украшенных датами их монументального возведения.
Ударила в колеса кромка асфальта, ведущего к островку цивилизации. Над тихими окраинными улицами висел шатер из зеленых ветвей и сквозь него пробивались лучи яркого солнца. Таились за заборами из штакетника скромные частные домики, далее пошли строения муниципальные, и надпись «Баня» на одном из них Федора невольно покоробила…
В центре городка располагались суд, универмаг с витринами, тускневшими давно немытым стеклом и здание местной администрации, которое выглядело так, словно его лучшие времена давно миновали. На площади перед ним — неизменная статуя Ленина, который, как повсеместно утверждалось, был самым доброжелательным человеком в мире.
Коряга остановил машину рядом с универмагом. Сказал с ухмылкой:
— Остановка по требованию.
— Ты будешь острить, даже когда у тебя в изголовье появится дьявол с перечнем твоих грехов, — проворчал Федор.
В магазине толклась публика из нескольких казахов в традиционно замусоленных халатах и пара пожилых теток провинциального вида, придирчиво ощупывающих отрезы материала под скучными взорами парочки продавщиц.
Коряга подошел к стойкам с мужской одеждой, состоявшей из однотонно-унылых костюмов темных цветов. Сказал Федору:
— Хватай, что любо…
Сам подобрал себе пару рубашек, брезентовую куртку, упаковку носок.
Из кабинки для переодевания, оставив в ней казенную солдатскую одежду, Федор вышел в брюках, пиджаке, белой сорочке и в антрацитово сияющих пластиковых башмаках.
— Граф, в натуре граф, — кивнул ему Коряга, сгребая в подвернувшуюся под руку хозяйственную сумку прямо с витрины пачки папирос и пузырьки с одеколоном — заветную мечту пьяниц стройбата.
Насторожившиеся продавщицы поспешили к нему с замечаниями по поводу его вопиющей бесцеремонности, но, даже не глядя в их сторону, Коряга вытащил из кармана «ТТ», повел небрежно стволом, внеся в обстановку известную ясность, а после направился к кассе. Без церемоний, под задушенный писк ответственного работника, — отцветшей престарелой блондинки, выгреб натруженной пятерней из пеналов хранилища ворох купюр, уместив их карман.
Казахи стояли смирно, как овцы в загоне в ожидании выгула, с философским безразличием взирая на его манипуляции. Женщины, остолбенев, пялились на исполненного уверенности бандита остановившимися глазами. Рты их были раскрыты, словно они намеревались сию секунду воспользоваться губной помадой.
— Ну-с, нам пора, — кивнул Коряга Федору и, поболтав одну из склянок с одеколоном, опрокинул ее в рот, поморщившись вдумчиво. Сказал на прощание публике: — Благодарю за бескорыстную поддержку советской армии. Будет война — защитим…
Что ни говори, он не был лишен своеобразного чувства юмора.
На бензоколонке, вызнав, где проходит железная дорога, до горловины заправили бак «Победы», двинувшись в дальнейший неведомый путь.
У выезда из городишки увидели двух милиционеров, бегущих наперерез машине с поднятыми «наганами», но Коряга, решив не отвлекаться на правоохранителей, лишь плавно прибавил газку, уходя от этой жалкой заполошной погони. Единственное, что произнес, открывая второй пузырек с одеколоном:
— Свободный полет закончен, начинаются большие препятствия. Чую: уже идет обмен звонками и телеграммами.
На дороге им по-прежнему попадались редкие грузовички и гужевые повозки, а потому полной неожиданностью оказалось появление встречной большой темно-зеленой машины с зачехленным кузовом, стремительно несущейся им навстречу.