– А как ты поступаешь? Сейчас же собирайся – и пойдем домой.

– А что мы будем делать дома?

– То же, что всегда. Я смотреть по телевизору хоккей, а ты трепаться с подругами по телефону.

– Ты будешь смотреть хоккей и трясти на ноге тапок?

– Скорее всего.

– Боже, какая тоска…

– Ты замечаешь, как ты дышишь? – спросил Один.

– Нет. А что?

– Вот так и семейная жизнь. Она должна быть обычной и незаметной, как дыхание. Тогда она высвобождает в человеке творческие силы. На страстях живут одни бездельники.

– Не соглашайся, Ирка, – попросил Другой. – Мы с тобой сейчас пойдем на Неву и покатаемся на пароходике.

– Если ты будешь совращать мою жену, я тебя ударю, – предупредил Один.

– А я тебе отвечу, – предупредил Другой.

– Мальчики, если вы раздеретесь, я буду вынуждена принять сторону моего первого мужа.

– Почему? – обиделся Другой.

– Потому что он голодный.

– Ну и что, я тоже ничего не ел с утра.

– Но с ним я прожила двенадцать лет, а с тобой три с половиной часа.

– Пойдем! – потребовал Один. – Я не могу больше ждать. Через двадцать минут матч «Спартак» – ЦСКА.

– О боже! – вздохнула Ирка и с неохотой вылезла из-под пледа. – Ногу отсидела, – сказала она и, прихрамывая, пошла в прихожую.

Один и Другой двинулись следом.

Ирка надела плащ, покрыла голову платочком. Она перекрестила кончики платка, стала завязывать их на шее сзади. Кончики были скользкие и короткие. Ирка запутала свои легкие пальцы и, было похоже, сейчас завяжет их на два узелка.

– Я готова! – объявила наконец Ирка.

– А вещи? – спросил Один.

Ирка прошла в комнату и скоро вернулась оттуда с книжкой Андре Моруа «Литературные портреты».

– Все! – сказала Ирка.

– А я? – спросил Другой, и его глаза наполнились настоящими слезами.

– Пойдем с нами! – пригласил Один. – Что ты будешь сидеть в таком настроении?

– Ты увел у меня жену, и я же должен к тебе идти?

– Не упрямься, – сказала Ирка.

Дом стоял на Литейном проспекте, который во все времена назывался Литейным.

Войдя в свой подъезд, ступив на свою территорию, Один почувствовал себя увереннее.

– А ты тоже хороша, – сказал он Ирке. – С моим приятелем, за моей спиной…

– А что мне, на танцы прикажешь бегать за счастьем? – возмутилась Ирка. – Мне не семнадцать лет. У меня работа, семья, хозяйство. Когда мне бегать? Да лучше Другого и не найти. Ты и сам это прекрасно знаешь.

Между этажами на лестничной клетке сидел сиамский кот с голубыми глазами. Он с подобострастием глядел на людей, и это выражение попрошайки было несвойственно гордому полудикому зверю. Почти тигру.

– Бездомный, – сказала Ирка. – Кто-то потерял.

– У вас даже лестничные коты и те сиамские, – расстроился Другой.

– Не переживай, – попросила Ирка.

Другой заплакал:

– Если бы я не привел его к нам, ты бы не ушла.

– Надо мыслить конструктивно, – посоветовал Один. – Надо думать не о том, что было бы, если бы… А надо думать о том, что есть в данный момент и как это можно переменить.

– А как это можно переменить? – спросил Другой.

– Это не в твоих возможностях.

– А что же мне делать?

– Не думать.

– Брось его, Ирка. Посмотри, какой он противный.

– Он очень противный, – согласилась Ирка.

Возле знакомой двери лежал знакомый половичок, бывший в свои лучшие времена Иркиной курткой.

Возле половичка стоял чемодан, а на чемодане сидела девушка с большими глазами, сложив на коленях легкие нежные руки.

– Вовик… – Девушка встала с чемодана. – А я ждала-ждала… А тебя нет и нет… Я сама пришла.

– Познакомьтесь, это Вера, – представил Один.

Вера протянула всем свою легкую руку.

– Ирина, – сказала Ирка.

– Станислав, – представился Другой.

– Вера, видишь ли… – начал Один. – Я думал, что я свободен. Но оказывается, что я женат. Вот моя жена.

– Ирина, – еще раз напомнила Ирка.

– Я тебя обманывал, – продолжал Один. – Но не нарочно. Я и себя тоже обманывал.

– Бедный… – проговорила Вера, и ее глаза наполнились слезами сострадания. – Но ты не переживай. Я все равно буду любить тебя.

– Неопределенность разъест ваше чувство, – сказала Ирка. – Вы будете страдать.

– А что мне делать?

– Выходите замуж.

– За Другого, – подсказал Один.

– А что ты распоряжаешься? – вмешалась Ирка.

– Но ведь лучше Другого она все равно никого не найдет. Нам не придется за него краснеть.

Вера доверчиво посмотрела на Ирку.

– Он очень хороший, – честно подтвердила Ирка. – Он умеет расколдовывать все предметы и слова. Рядом с ним вы больше увидите вокруг себя, и в себе, и в других.

Вера подошла к Другому и, подняв голову, стала его рассматривать.

– Он хороший, – сказала она. – Но рядом с ним я ничего не увижу, потому что я не люблю его. А он не любит меня.

– Я не люблю вас, – согласился Другой. – А вы не любите меня. Но, может быть, когда-нибудь, через десять лет, мы с вами станем глубокими родственниками.

Один достал ключи и стал отпирать свою дверь.

Другой взял чемодан Веры и повел ее за руку вниз по лестнице.

Вера покорно шла следом, на расстоянии своей вытянутой руки, и, выгнув шею, смотрела на Вовика.

Сиамский кот дремал на радиаторе парового отопления.

Заслышав людей, он приоткрыл один глаз, и выражение его морды как бы говорило: может быть, с точки зрения сиамских и сибирских благополучных котов, я живу ужасно. Но с точки зрения обычных лестничных кошек, я просто процветаю. Здесь ухоженная, проветренная лестница, лояльные мальчишки и сколько угодно качественных объедков.

Центр памяти

Все началось в пятницу, во второй половине дня, когда Варвара Тимофеевна вернулась из булочной.

Она достала из авоськи половинку орловского хлеба, пакетик с чаем. На пакетике был написан какой-то сложный шифр, похожий на текст шпионской радиограммы: МПП РОСГЛАВДИЕТЧАЙ ГОСТ 1938–46…

Варвара Тимофеевна не стала вникать в премудрость, поставила пакетик на стол, и в ту же минуту медленно, будто нехотя, растворились обе рамы кухонного окна.