De Foxà était ému:
«Ne pleure pas» lui dit-il, «on va t’envoyer en Espagne. Tu y sera bien reçu. On te pardonnera. Ce n’est pas de ta faute si les Russes ont fait de toi, qui étais un gosse, un communiste. Ne pleure pas».
«Je suis un traître» disait le prisonnier.
«Nous sommes tous des traîtres» dit soudain de Foxà à voix basse.
De Foxà lui fit signer, le jour après, une déclaration, et partit le jour même.
Avant de partir il alla chez le Général Edqvist:
«Vous êtes un gentilhomme» lui dit-il, «donnez-moi votre parole que vous sauverez la vie de ces malheureux. Ce son des chic types. Il préfèrent mourir, plutôt que renier leur foi».
«Oui, ce sont des chic types» dit le Général Edqvist, «je suis un soldat j’admire le courage et la loyauté même chez les ennemis. Je vous donne ma parole. Du reste, je suis déjà d’accord avec le Maréchal Mannerheim. On les traitera comme des prisonniers de guerre. Partez sans crainte, je réponds de leur vie».
De Foxà serra la main du Général Edqvist en silence, la gorge éntraglée par l’émotion. Quand il s’assit dans le traîneau, il souriait.
«Enfin» me dit-il, «tu auras fini de m’embêter avec toutes ces histoires! Je vais télégraphier à Madrid, et dés j’aurai le réponse, on verra. Merci, Malaparte». «Adios, Augustin»
«Adios».
Quelques jours après arriva la réponse de Madrid. Le prisonniers fut accompagné à Helsinki, où l’attendaient un officier et un sousofficier espagnols. «El traditor» partit en avion pour Berlin, et de là pour l’Espagne. Il était clair que les autorités espagnoles voulaient monter l’afaire. Le prisonnier était comblé d’attentions, il partait plein de joie.
Deux mois après je rentrai à Helsinki. C’était le printemps, les arbres de l’Esplanade étaient couverts de feuilles neuves, d’un vert tendre, les oiseaux chantaient dans les branches. La mer, au fond de l’Esplanade était verte aussi, elle paraissait couverte, elle aussi, de feuilles neuves. J’allai prendre de Foxà à sa villa de Bruneparken, nous marchions ensemble de long de la mer, pour nous rendre au Kemp. L’ile de Suomenlinna était blanche d’ailes de muettes.
«Et le prisonnier, el traditor? Tu as de ses nouvelles?»
«Encore?» cria de Foxà, «mais de quoi te mêles-tu?»
«Cet homme, j’ai fait moi aussi quelque chose, pour lui sauver la vie».
«J’ai failli perdre mon poste, pour ce type là! Et c’est de ta faute».
Il me raconte que «el traditor» avait été reçu à Madrid fort bien. On le promenait dans les cafés, dans les théatres, dans la plaza dos toros, dans les stades, dans les cinémas. On le montrait, les gens disaient: «Tu vois ce beau garçon? Il était communiste, il a été fait prisonnier sur le front russe, il combattait avec les Russes. Il a voulu rentrer il a reconnu Franco en Espagne. C’est un brave garçon, un bon espagnol».
Mais «el traditor» disait:
«Ça, un café? Il faut voir les cafés de Moscou».
Et il riait. Il disait:
«Ça, un théatre? Un cinéma? Il faut voir les theâtres et les cinémas de Moscou».
Et il riait On l’emmena au stade. Il dit à haute voix:
«Cela, un stade? Il faut voir le stade de Kiev».
Et il riait. Tout le monde se retournait, et il disait à haute voix:
«Cela, un stade? Le stade de Kiev, celui là est un stade!»
Et il riait.
«Tu comprends!» me dit de Foxa, «tu comprends? C’est de ta faute. C’est aussi de ta faute. A Madrid, au Ministère, on était furieux contre moi. Tout cela pour ta faute. Cela t’ apprendra à te mêler des choses qui ne te regardent pas».
«Mais enfin, ce garçon… qu’est-ce qu’on lui a fait?»
«Que veux-tu qu’on lui fasse? On ne lui a rien fait» dit Augustin avec une voix étrange, «de quoi te mêles-tu?»
Il sourit. «On l’avait enterré selon le rite catholique».
Граф Августин де Фокса́, которого я сделал знаменитым, описав его в романе «Капут», дал интервью мадридской газете «А.В.С.». В своих заявлениях, сделанных, без сомнения, в отместку за некоторые не понравившиеся ему в романе пассажи, он заявил, что все остроумные высказывания в «Капуте» принадлежат ему. Очень хорошо. Когда в романе говорит де Фокса, я всегда уточняю, что говорит де Фокса. Я никогда не придумывал ничего, даже тех острот, которые слышал из его уст. «Капут» – исторический роман, хотя его персонажи – люди нашего времени, а не времен Людовика XIII. Это исторические, но современные персонажи. Де Фокса – один из самых остроумных людей, кого я встречал в жизни. Когда испанцы острят, они самые остроумные люди на свете. Прочтя его заявления в газете, я задался вопросом, почему в моем романе я не поведал историю об испанских пленных. И поскольку де Фокса не рассказал ее, я сделаю это сам, чтобы она не оказалась потерянной и забытой. Тем более если бы ее рассказал де Фокса, он бы все испортил, потому что насколько он хороший рассказчик, настолько плохой писатель. Да не прогневается де Фокса, но такие истории я умею описывать лучше, чем он.
В феврале 1942 года я был прикомандирован к финской дивизии под командованием генерала Эдквиста, которая занимала непростой участок фронта на Карельском перешейке между Ладожским озером и Ленинградом. Однажды генерал вызвал меня к себе.
– Мы взяли восемнадцать испанских пленных, – сказал мне он.
– Испанских? Вы воюете с Испанией?
– Я не знаю, – сказал он, – дело в том, что этой ночью мы взяли в плен восемнадцать русских, которые по-испански объявили себя испанцами.
– Очень странно.
– Я хочу, чтобы их допросили. Вы, без сомнения, говорите по-испански.
– Нет, по-испански я не говорю.
– Ну, в конце концов, вы итальянец, значит, больший испанец, чем я. Итак, допросите их, потом посмотрим.
Я вышел, нашел пленных под охраной в бараке и спросил их, русские они или испанцы. Я медленно говорил по-итальянски, они так же медленно отвечали мне по-испански, и мы прекрасно понимали друг друга.
– Мы советские солдаты, но мы испанцы.
И один из них объяснил мне, что они – сироты участников гражданской войны в Испании, их родные погибли от бомбардировок или от репрессий, в один прекрасный день их погрузили в Барселоне на советский корабль и отправили в Россию, где накормили, одели, обучили, дали профессиональное образование и сделали солдатами Красной армии.