Морин заторопилась рассказать, пока подруга не повесила трубку:
– Я почему звоню… Ассоциация на нас наехала. Якобы у нас интерьер не такой, как надо! Пятеро амбалов вломились в дом среди ночи. Мы проснулись, а тут «инспекция». Велят убрать с глаз долой семейные фотографии и сувениры и вообще все в доме переделать…
В голосе Лиз наконец отразилось какое-то чувство.
Страх.
– Среди ночи?
– Ну да.
– Они всегда приходят ночью. – Снова монотонный речитатив.
– Что случилось? – повторила Морин. – Нет, не отвечай! Я понимаю, по телефону нельзя. Я приду…
– Нет! – вскрикнула подруга.
– Лиз…
– Не надо. Ко мне. Приходить. – Она словно выплевывала слова.
– Я же знаю, что ты…
– Здесь опасно.
Зазвучали гудки. Лиз повесила трубку.
Морин растерянно смотрела на телефон. Что же делать? Перезвонить – Лиз, скорее всего, не ответит. А если ответит, то ужасно рассердится. Идти к ней тоже нельзя, Лиз запретила.
Тина!
Морин нашла в записной книжке ее телефон и набрала номер.
Трубку снял Майк. Морин попросила позвать жену. Через минуту раздался сонный голос Тины:
– Алло?
– Это Морин. Я тебя разбудила?
– Вроде того.
– Прости, дело довольно срочное…
Морин рассказала о ночных визитерах и о странном разговоре с Лиз.
– Прежде всего, как ты думаешь, что делать по поводу Лиз?
– А что мы можем сделать? В прошлый раз, помнишь, мы все старались ей помочь, а она захлопнула дверь. Я ей позвоню, попозже. Даже зайду, если она позволит. Может, позову еще Одри и Мойру. Но, честно говоря, мне кажется, все останется по-прежнему. Возможно, ей нужно самой во всем разобраться.
– А если она не сумеет?
Тина не ответила.
– Что скажешь насчет нашей истории?
Тина вздохнула.
– Я все думала, когда они за вас примутся.
– Ты знала об этих правилах?
– В общем, да.
– Что же нас не предупредила?
– Думала, как-нибудь обойдется. Мало ли, вдруг они не видели ваш дом изнутри или почему-то решили сделать для вас исключение? Не хотела зря вас пугать и привлекать их внимание. Но… В глубине души я, наверное, понимала, что рано или поздно этим кончится.
– Надо было сказать.
– Ты права… Прости, – грустно отозвалась Тина. – Так приятно было снова увидеть семейные фото… И занавеси, и картины не только на одной стене. И чудесные статуэтки…
– Ты их еще увидишь, – пообещала Морин. – Мы ничего не намерены менять.
Последовала пауза, словно Тина не знала, как реагировать.
– Ты что… Надо слушаться.
– А если мы не станем?
Тина понизила голос:
– Вам назначат штраф. А если уж начнут, то… В общем, лучше не связываться.
– Что же нам делать?
– Ничего тут не сделаешь, – ответила Тина. – Приходится терпеть.
– Проверки среди ночи тоже?
– Ну, к нам никогда по ночам с проверкой не приходили. Наверное, они просто хотели вас выбить из колеи.
– Значит, идет дискриминация? К нам особое отношение?
– Не знаю, – быстро ответила Тина. – У нас обошлось, а с другими, может, так же, как с вами, было.
– Но ты нас поддержишь? Скажешь правду, если что? Подпишешь бумагу о том, что к вам приходили с проверкой в нормальное время?
– Подписать? Мне надо посоветоваться с Майком.
Похоже, от Тины помощи ожидать не приходится. А уж если она боится выступить против ассоциации, то другие тем более. Морин поспешила распрощаться. От разочарования она разозлилась еще больше.
Им с Барри придется воевать с ассоциацией в одиночку. Рассчитывать ни на кого нельзя.
Ну и хорошо! Им никто не нужен.
Когда Барри вышел из душа, Морин сидела за обеденным столом и жевала холодный гренок, мрачно глядя в окно.
– Ты позвонила Лиз? – спросил Барри.
– И Тине.
– И?.. – спросил Барри, поскольку Морин замолчала.
Тогда она пересказала ему оба разговора. Описала испуг Лиз и нерешительность Тины.
– Что дальше? – спросил Барри. – Все еще хочешь вернуться в Калифорнию?
– Ну уж нет!
– Вот это правильно. Так держать!
– Пошли они на хрен! – Сказав это, Морин испытала огромное облегчение. – Никуда мы не уедем. Подотремся их поганым уставом!
Новый штраф.
Барри еще ни одного не заплатил, а квитанции все прибывали и прибывали, за подписью казначея ассоциации, некоего Томпсона Хьюза. Штрафы выписывали непомерно раздутые. Барри не подсчитывал, но общая сумма, должно быть, перевалила уже за три тысячи. Просто смешно – требовать такие деньги за мелкие нарушения идиотских правил. Барри хранил все квитанции – на случай будущего суда.
Свалив только что полученную почту на кофейный столик, он вскрыл конверт без марки. С них требовали семьсот пятьдесят долларов за то, что они поставили свои автомобили, развернув их в противоположные стороны. Оказывается, надо было обязательно в одну.
– На сей раз семьсот пятьдесят, – сообщил Барри.
Морин оторвалась от книги.
– Вот уроды.
Кроме квитанции, из конверта выпал еще какой-то листок. Барри развернул его и пробежал глазами официальный текст.
– Господи боже…
– Что там?
– Заголовок: «Нарушения правил поведения в ванной и туалете». Название говорит само за себя, ты не находишь?
– Дай посмотреть!
Барри протянул ей листок.
– Видимо, за нами наблюдают и в ванной. Здесь сказано, что у тебя нет положенного запаса тампонов или гигиенических прокладок. А еще мы расходуем на слив на три галлона воды больше, чем допускается для семьи из двух человек.
Лицо Морин побелело.
– Матерь Божья… Неужели и в уборной поставили видеокамеру?
– Очень может быть. Сейчас заклею обоями все стены и потолок, на всякий случай. А сколько тампонов хранится в шкафчике – с видеокамеры не разглядишь. Значит, кто-то шарил в доме.
– Когда? Мы никуда не уходим!
– Когда мы спали, – ответил Барри, чувствуя, как кровь стынет в жилах.
Билл и его инспекторы, по крайней мере, не скрывались. Но представить, что кто-то ночью, крадучись, лазает по шкафам, проверяет гигиенические принадлежности Морин и бог весть что еще… Кто этим занимается? Один человек или несколько? Писательское воображение мигом нарисовало, как безрукий-безногий Кенни и толпа калек-добровольцев ползают из комнаты в комнату, перебирают его презервативы, обнюхивают нестираные трусики Морин…