— Что-то не так? — не унимался он.
Мне оставалось только вздохнуть.
— Если подумать, то все не так. Во-первых, мистер… Покровский, у меня как-то картинка не складывается. Слишком много несуразицы в этой истории.
— Ты думаешь, я тебе соврал?.. — обиженно затянул он.
— Нет, не думаю, но все равно странно. Пошли лучше съедим что-нибудь. Неподалеку есть ресторанчик, где подают отбивные размером с твою шляпу, — предложил я.
Покровский смущенно пожал плечами и даже посмотрел в сторону кухни.
— Не знаю…
— Пошли, я угощаю. Кофе потом попьешь.
День выдался теплым, солнечным, и мы устроились на открытой веранде, где были выставлены несколько столиков. Заказали отбивные с картошкой, вареными кукурузными початками и неторопливо принялись за пиво. Кстати, пиво здесь хорошее.
Час назад пришел рейсовый пароход из Брикстоуна, и на улицах было полно народу. Вот, например, целая семья прибыла, в надежде на новую и более счастливую жизнь. Первым шел бедно одетый мужчина. Он толкал тяжелую тележку, нагруженную баулами и плетеными сундучками. Следом семенила жена в выцветшем платье, с ребенком на руках. Рядом с ней шла девочка, которая с большим интересом смотрела по сторонам, не выпуская из рук тряпичную куклу. Проводил их взглядом и отвернулся, чтобы лишний раз не расстраиваться, вспоминая о своей дочери…
Чуть дальше брел еще один человек, с небольшим сундучком в руках и мешком за плечами. Характерный тип для этих мест. Сизая рабочая блуза, бесформенный картуз и мятые брюки. Выцветшие и давно утратившие первоначальный цвет. Штанины, украшенные бахромой от ветхости, и грубо нашитая заплатка — прекрасные показатели, что их хозяин давно на мели. Мужчина крутил головой по сторонам, будто надеялся, что случится какое-то чудо и на него свалится работа. Прямо с неба…
Я посмотрел на Семена и увидел, как он вдруг напрягся и даже скривился, уставившись мне за спину. Повернулся, чтобы посмотреть, и увидел… Черт меня побери! От пристани в сторону мэрии шли четыре человека. Серые, явно пошитые у одного портного костюмы, рыжие «докторские» чемоданчики и револьверные кобуры на широких ремнях. Все, кроме одного, несли не только саквояжи, но и ружейные чехлы. Серые котелки… с черными очками-консервами на тульях. «Часовщики»…
Они остановили прохожего, о чем-то его спросили, и он, видимо, объясняя дорогу, махнул два раза рукой, причем в разные стороны. Судя по всему, эти мальчики узнавали, как пройти в мэрию и где найти шерифа. Прохожий что-то сказал, а потом заметил меня и обрадованно ткнул пальцем в мою сторону. Парни кивнули и направились к веранде.
— Ты чего, — я оторвал взгляд и повернулся к Семену, — знакомых увидел?
— Неприятные типы… — как-то слишком туманно ответил он и даже поежился.
— Сиди, пей пиво и молчи. Говорить буду я.
Один из этих парней подошел к нам, бросил взгляд на мой значок и вежливо дотронулся до котелка. Молодой, лет двадцати пяти, не больше. Кареглазый, скуластый, смуглый шатен с чеховской бородкой и щегольскими усиками. Чем-то напоминает Джонни Дэппа.
— Добрый день, сэр! — сказал он.
— Добрый день.
— Вы помощник шерифа, если я не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь.
— Не подскажете, где найти вашего шефа?
— Полагаю, что он сейчас в офисе. Пьет кофе, гоняет мух и строит из себя жутко занятого.
— Проводите?
— Я бы с удовольствием, мистер…
— Джойс, — наконец представился он.
— Я бы с удовольствием, мистер Джойс, но как раз собрался перекусить с приятелем. Тем более что у меня выходной. Думаю, что вы и сами разберетесь в нашем захолустье. Пойдете по этой улочке и примерно через двести ярдов увидите офис. На нем столько пулевых отметин, что можно подумать, будто у горожан только и радости, что пулять в нашу сторону. Только не делайте то же самое — шеф еще не выплатил мне жалованье за этот месяц.
— Благодарю вас. — Он скупо улыбнулся и вернулся к своим приятелям. Они посовещались и отправились в сторону конторы. Весело день начался, ничего не скажешь! Парни ушли, и я повернулся к Семену:
— Рассказывай.
— О чем?!
— Не лепи горбатого! Ты их как увидел, даже побледнел. Сёма… — я постучал пальцем по столу, — ты не на ферме, и косить под дурачка не советую. Для здоровья вредно.
— Ну… — нехотя выдавил он, — видел одного человека. Очень похожего на этих типов.
— Видел, говоришь… Где именно?
— На ферме.
— Он приезжал на ферму? Один или с компанией?
— Один.
— Зачем он приезжал и к кому именно?
— К мистеру Фоули. Они очень долго общались, закрывшись в комнате.
— Давно это было?
— Нет, не очень…
— Когда?
— Я уже и не вспомню…
— Вспоминай давай, черт бы тебя побрал!
— Это важно?
— Ты даже не представляешь насколько!
Он начал считать, что-то бормоча себе под нос, вспоминая какие-то несомненно важные мелочи, вроде «за два дня до того, как трехлетка сломала себе ногу» или «Вайс провалился в болото и был жутко зол, что утопил новый сапог». Если бы я не знал, что Семен из нашего мира, то сказал бы, что он один из местных жителей или ковбоев — слегка туповатых парней, которые книги видели только на витринах.
Так или иначе, но с датами немного прояснилось. Это было примерно за неделю до того, как в Ривертауне пропала маленькая девочка и… как вы помните, я прихлопнул парня с очками-консервами на котелке.
— Черт побери… — поморщился я и полез в карман за сигарами.
— Что-то не так? — опять заладил Семен и начал ерзать на стуле.
— Здесь все не так, — отрезал я, — и чем дальше, тем больше.
— Они похожи на сумасшедших механиков.
— Да, есть такое дело…
— Может, катер ищут, — предположил Покровский.
— Что?! — я вытаращился на Семена. — К-к-какой такой катер?!
— Ну… катер, который в озере лежит. Затонувший.
— Паровой?
— Нет, — покачал головой Покровский, — вроде из нашего мира.
Несколько секунд я переваривал услышанное, жевал кончик сигары и молчал. Потом досчитал до десяти и медленно выдохнул.
— Сёма, хвостом тебя по голове, ты никогда на голову не падал?
— Не-э-эт…
— Тогда какого черта ты молчал про эту находку?
— Как-то не подумал…
— Семен Покровский… Вы идиёт, каких мало! Рассказывай давай, чудо ты… в перьях.
Поначалу Семен кряхтел и мялся, как старая дева на приеме у гинеколога, и каждое слово приходилось вытаскивать клещами. Мне надоело слушать это блеяние, и я, наклонившись над столом, покрыл товарища по несчастью матом. Тихо, но от всей души. С чувством, толком и расстановкой. Помогло. Слова перестали застревать, и дело пошло на лад.