Служащая отеля, молоденькая мулатка, ахнула и едва не опрокинула сервировочный столик, когда дверь «люкса» внезапно распахнулась, и в дверях возник совершенно голый мужчина. Совершенно голый, зато с пистолетом, направленным прямо ей в лоб.
Однако вышколена прислуга «Шератона» была замечательно. Поэтому девушка не упала в обморок, а пробормотала автоматически:
– Ваш завтрак, сэр…
Мужчина же быстро оглядел коридор, убедился, что коридор пуст, и опустил пистолет.
– Проходи,– разрешил он.
Минут через пять служанка вышла из номера. Ее слегка пошатывало, на смуглом личике застыла глуповатая улыбка. Одной рукой она катила сервировочный столик, другая была крепко сжата. Уже в лифте девушка разжала кулачок и обнаружила в ладошке две смятые тысячекроновые купюры. Она никак не могла припомнить, откуда они взялись, но все равно сунула в карман.
* * *
Катя и Скаллигрим сидели за столиком уличного кафе и наблюдали за входом в «Шератон». Большой тролль выглядел почти по-человечески. И даже не очень привлекал внимание. Среди шведов хватает здоровяков.
Катя хотела своими глазами убедиться, что Ротгар уезжает. И что Скаллигрим не попытается напоследок свести с ним счеты. У нее была веская причина проследить за этим. Причину звали Карлссон.
К Карлссону ее привели несколько часов назад. Как только Катя смогла самостоятельно передвигаться, она потребовала, чтобы ее отвели к нему.
Карлссон лежал на самой нижней палубе «Васы». Хотя нет, лежало лишь его тело. Его душа (или то, что у троллей заменяет душу) блуждало где-то далеко. В открытых глазах Карлссона – ни признака разума.
Рядом с Охотником клубочком свернулся Хищник. Кате показалось, что по шерсти Хищника бегают светло-зеленые огоньки.
Лицо Карлссона выглядело почти нормально. После того как над телом «поколдовали» сородичи, раны Охотника затянулись. Те, что снаружи. Внутри дело обстояло намного хуже. Кости Карлссона были не просто сломаны – они были размозжены. Но Скаллигрим уверил Катю, что его родственник поправится. Вопрос времени. Может, через пару дней. Может, через пару месяцев. Если тело Карлссона до сих пор не начало каменеть, значит, оно непременно восстановится. Вот только вопрос: вернется ли в восстановленное тело сознание?
Скаллигрим считал, что вернется. В крайней случае можно прибегнуть к помощи Лейки, которая однажды уже смогла вернуть Карлссона в этот мир.
«Я тоже смогу»,– подумала Катя. Но вслух ничего не сказала. Кожа Карлссона была неестественного, зеленовато-серого цвета. Хотя возможно – дело в освещении.
Она чувствовала, что сущность Карлссона – где-то далеко…
– Я раздавлю гнусного сида! – пробасил Скаллигрим, сжимая огромный кулак.– Раздавлю, как жабу!
Катя посмотрела на Карлссона. Потом – на большого тролля.
– Нет,– сказала она уверенно.– Вы не тронете Ротгара. Ротгар принадлежит ему,– Катя погладила руку Карлссона.
Хищник поднял голову, поглядел на нее. Как показалось Кате, с одобрением.
– Он сбежит…– не слишком уверенно произнес Скаллигрим.– Где его потом искать?
– Он вернется,– уверенно сказала Катя.
«Ко мне»,– мысленно добавила она.
Скаллигрим поспорил немного, но в конце концов пообещал Ротгара не трогать.
Пообещал, пожалуй, с облегчением. Большой тролль боялся Ротгара. Катя его не осуждала. Когда надо, Скаллигрим действовал наперекор страху.
Как и сама Катя. Она ведь тоже боялась Ротгара. Может, поэтому и заявила, что Ротгар принадлежит Карлссону? Катя не смогла бы точно ответить на этот вопрос.
Ротгар вышел из «Шератона» в девять пятьдесят по местному времени. У входа его уже дожидалось такси. Двое служащих отеля волокли багаж, а сам Ротгар шел налегке. Выглядел он неважно. Дергался, озирался, задирал голову, словно ожидая, что ему на макушку упадет кирпич.
– Трусит, жаба…– злорадно отметил Скаллигрим.– Может, мы его все-таки…
– Нет,– сказала Катя.– Пусть уходит.
Правую руку эльф держал в кармане. Боится он или нет, но он очень опасен. Опаснее всех троллей в округе.
Ничего, Карлссон поправится – и разберется с ним.
Ротгар сел в такси.
– В аэропорт поехал,– сказал Скаллигрим.– Мои агенты сообщат, куда он летит. Если он, конечно, долетит. Ваши летающие корабли только и делают, что падают.
Он произнес это с таким искренним убеждением, что Катя не стала спорить. Встала, махнула рукой – рядом тут же остановилось такси.
– Да тут пешком – нечего идти,– проворчал Скаллигрим.
– Поехали, поехали. Что-то мне неспокойно. Опасаюсь, как бы твои сородичи Карину не слопали.
– Место сида – в желудке тролля,– высказал традиционную точку зрения Скаллигрим, но в такси сел. Полагал, что приобщаться к человеческой цивилизации полезно.
«Эдак он годиков через сто и на самолетах летать начнет»,– подумала Катя.
– «Васа»,– сказала она таксисту, удобно устраиваясь на пассажирском сиденье «сааба».
Красивый город – Стокгольм. Особенно если в этом городе тебя никто не собирается съесть.
Идет священник по лесу, видит – тролль. Священник бросается бежать, но вскоре замечает впереди обрыв. Тогда он падает на колени и взывает:
– Господи, всели в этого тролля христианскую душу!
Сверкает молния, гремит гром. Тролль тоже падает на колени:
– Господи, спасибо тебе за ниспосланную тобой пищу!
«Агенты» Скаллигрима Ротгара потеряли. В аэропорту он так и не появился. Позже выяснилось, что он покинул Стокгольм на собственной яхте. Куда – неизвестно.
Старпом Эрик уступил Лейке свою квартиру. Квартирка по шведским меркам была – так себе. Одна спальня, одна гостиная. Это потому что старпом был не женат. Когда он женится, государство выделит ему что-нибудь получше. Так он сообщил Лейке. Лейка шведу нравилась, но старпом немного робел. Даже дотронуться до нее боялся, не то что со шведской простотой подкатиться с нескромным предложением. Робел, в общем. Учитывая рост Эрика (метр девяносто четыре) и его мускулы водолаза, выглядело это забавно. Но старпома тоже можно понять. Ему представили Лейку как дочь нефтяного магната. А тут еще русская мафия…
Лейка в душе потешалась, но виду не подавала. Зато выставила Эрика из квартиры. Она решила, что держать больного Карлссона в трюме «Васы» нельзя. Грязища, химией какой-то воняет. Днем – шумно, ночью крысы шастают.
Скаллигрим к крысам относился положительно. В смысле, ел. Но спорить с Лейкой не стал. Будучи «невестой» Карлссона, Лейка, по тролльским обычаям, имела на него весьма серьезные права.