– Уходим,– сказал Карлссон.– Лейла, тебе лучше остаться.
Лейка тоже вскочила, энергично мотнула головой:
– Я с вами!
Карлссон не стал спорить. Лейка уже заметила, что он почти никогда не возражал, если то, на чем она настаивала, относилось только к ней самой. Это было немножко обидно: как будто Карлссону она безразлична. А может, так оно и есть?
«Он не человек,– напомнила себе Лейка.– И вообще надо любить его таким, какой он есть. Любить или забыть. Так говорила Лейкина мама. „Мужчину не переделаешь“. Лейкиного папу уж точно не переделаешь, тут мама права. Лейка вдруг подумала, что Карлссон похож на ее отца. Тот тоже невысокий, кругленький, крепкий… Конечно, папа не такой здоровенный, как Карлссон. И волосы у него почернее. Зато голос похожий… Такой же тихий, спокойный…»
В микроавтобусе Карины было семь мест и довольно много свободного места – сзади. Там устроился Хищник. Поехали впятером: Хищник, Карлссон, Карина и Лейка с Димой. Гошу оставили. Он протестовал, но его протестам не вняли.
Доехали быстро. Ехать было – всего ничего. Пешком можно было дойти. Карина загнала микроавтобус во двор, прервав на самом интересном месте кошачьи разборки. Выключила фары. Все, кроме Карины и Хищника, вышли из машины.
– Вот его подъезд,– сказала Лейка.– Я позвоню, мне, наверное, откроют… – предложила она не слишком уверенно.
– Я – с тобой! – заявил Дима.– Только я не уверен, что Сережкин папаша нас пустит. Он воров боится. Видала, какие у них двери? Сейф, а не квартира.
Во время этого разговора Карлссон разглядывал стену, на которой светились лишь несколько окон.
– Какой этаж? – спросил он.
– Третий.
– Там, где окно открыто?
Дима прищурился, пытаясь разглядеть это самое открытое окно… Не разглядел.
– Их окна от лестницы через два,– сказал он.
– Угу,– Карлссон чуть слышно свистнул.
Рядом возникла тень. Хищник. Если Карлссон в темноте напоминал каменную глыбу, то Хищник был тенью.
Карлссон что-то сказал, Хищник рыкнул в ответ, сорвался с места, стремительно взлетел вверх по стене, зацепился за что-то между третьим и вторым этажом, свесил вниз лапу… Разглядеть его можно было только потому, что из окна напротив падал свет. И только если заранее знать, что именно хочешь увидеть.
– Иди,– сказал Карлссон Диме.– Он тебя поднимет, а ты откроешь дверь.
– Как это – поднимет, куда? – Дима опешил.
– Наверх, в квартиру. Сам он не справится. Ну, давай! – Карлссон подтолкнул его, и Дима оказался около стены.
– Но… – начал он.
– Руки подними, живо! – приказал Карлссон.
– Ой! – пискнул Дима совсем не по-мужски, чувствуя, что отрывается от земли.
Это Карлссон ухватил его за ноги и подбросил вверх. Но прежде чем сила притяжения утянула Диму обратно, Хищник ухватил его за поднятую руку, рванул вверх, едва не вывихнув плечо, перехватил на уровне колена и закинул в открытое окно. Как мячик в корзинку.
Дима, успевший сгруппироваться, обрушился на что-то мягкое, испустившее короткий тонкий визг, перешедший в хрип, потому что ввалившийся следом за Димой Хищник сдавил кричавшему горло. Вспыхнули страшные глазищи… И в воздухе ощутимо запахло дерьмом.
Дима, за пару секунд успевший прийти в себя после своего «чудесного вознесения», посветил фонариком-брелоком… И с облегчением обнаружил, что приземлился на Сережу, а не на его мамашу.
Выглядел Сережа не блестяще, что неудивительно, учитывая ситуацию.
– Отпусти его! – строго сказал Дима, похлопав Хищника по мохнатой лапище.
Тиски на Сережином горле разжались. Он тут же закхекал и заперхал, а Хищник скользнул к двери и замер.
«Резонно,– подумал Дима.– Если сейчас кто-то примчится на Сережкин визг…»
Никто не примчался. Как выяснилось, в квартире Сережа был один-одинешенек. Спустя минут десять, сменив белье, он торопливо отвечал на вопросы, которые задавали ему Карлссон и Лейка. Хищника Сереже решили больше не показывать.
Выяснилось следующее: Сережин папашка звонил сыну вечером. Сообщил, что заночует на даче.
– С матерью? – уточнила Лейка.
– Не-а,– замотал головой Сережа.– Мама тоже звонила. Узнала, что папа на даче, и сказала, что переночует у подруги.
– Одевайся,– сказал Карлссон.– Поедешь с нами, покажешь, где дача.
– Не надо,– вмешался Дима.– Я знаю, где их дача. Я там был.
Сережка какой-никакой, а друг. Если он поедет с ними, папаша с него потом шкуру спустит.
– Ладно,– согласился Карлссон.– А ну-ка пойдем…
Он ухватил Сережу за шкирку и поволок в соседнюю комнату. Свет там не горел, но и того, что падал из гостиной, хватало, чтобы разглядеть разлегшегося на кровати Хищника, который при их появлении привстал и оскалился…
– Кушать? – без особой надежды спросил он по-шведски.
– Не сейчас,– тоже по-шведски ответил Карлссон.– Может быть – потом.
– Посмотри на него! – велел Карлссон Сереже.
– К-кто это? – заикаясь, проговорил Сережа.
– Неважно. Но если ты кому-нибудь проболтаешься или захочешь предупредить своего отца, он к тебе вскоре придет. Учти: ему нравится есть живую пищу. Ты все понял, человечек?
Сережа быстро-быстро закивал.
– Думаешь, он не позвонит отцу? – вполголоса спросил Дима у Лейки, когда они спускались по лестнице.– Я бы, например, позвонил…
Лейка фыркнула:
– То ты, а то Сережка! Не беспокойся. Он сейчас или штанишки стирает, или в отцовском баре шарится. Медуза и есть медуза!
Лейка была неправа. Именно в этот момент Сережа держал в руке телефон и мучительно размышлял о том, что следует сказать отцу. Это была очень серьезная проблема. С одной стороны, надо было придумать что-то такое, чтобы папа понял серьезность положения, а с другой – ни в коем случае нельзя было говорить правду. Услышь папа про мохнатое чудовище с клыками леопарда – и за Сережей приедут люди в белых халатах. Возможно, вместе с ними приедет и отец, тем самым избежав общения с кровожадным шведом и его чудовищем, но… Но Сережа был не готов к такому самопожертвованию. Нет, надо придумать что-то другое…
Сережа набрал номер отцова мобильника.
– Пап, это я… – проговорил он извиняющимся голосом, услышав раздраженное: «Да! Слушаю!» – У меня сейчас были бандиты… Они к тебе поехали…
У моей троллихи отвратительная память,– говорит один тролль другому.