Как я и ожидала, дверь позади меня даже не думали закрывать, так что я заговорила с пленницей как ни в чем не бывало.

– Добрый день, сестра. Я принесла тебе немного еды.

Серые глаза недобро сверкнули.

– Я тебе не сестра, – огрызнулась Антония, демонстративно отворачиваясь к окну.

– А, должно быть, ты не монахиня, – наивно интерпретировала ее слова я. – Я тоже пока еще только послушница.

Девушка, не оборачиваясь, безразлично передернула плечами. Я аккуратно поставила поднос на стол.

– Наверное, ты плохо себя чувствуешь, раз не выходишь к общей трапезе? – продолжала щебетать я, расставляя посуду на столе, но только очень медленно. – Сегодня еда очень вкусная и полезная, надеюсь, после нее тебе станет лучше. Я тут совсем недавно и сразу начала работать на кухне. Может, пока и не всегда хорошо получается, но ты не волнуйся, мясо не я тушила, а сестра Белария. А если я неправильно к тебе обратилась, так ты не сердись. Я думала, тут всех сестрами называют.

Хлеб перекочевал на стол, тарелка с мясом пока еще находилась у меня в руках. Антония все-таки обернулась и уставилась на меня как на ненормальную. В ее глазах читалось некоторое недоумение по поводу моей болтливости в сочетании с желанием чем-нибудь в меня запустить, дабы заставить заткнуться, а заодно сорвать на мне собственную злость. Да, характер налицо и умение сдерживать собственные эмоциональные порывы – тоже, пусть и не полностью. Думаю, мы с ней сработаемся.

– Песенка такая вспоминается… – Моя болтовня успела слегка утомить охранницу, и та теперь следила за разговором (точнее сказать, монологом) вполуха.

Однажды летом три сестры отправились в страну,

где реки быстры и шустры, у берега в плену, –

безмятежно напела я, ставя на стол горячее блюдо.

Глаза Антонии широко раскрылись. Теперь она не сводила с меня пытливого взгляда. Еще бы, ведь эти стихи когда-то давно сочинила она сама. И показывала их только отцу да еще одному человеку.

– Откуда такая песенка? – с деланым безразличием спросила она.

Безразличие вышло не очень натуральным, но у охранницы не было причин выискивать подвох, так что она не насторожилась. Вышло бы куда хуже, если бы Антония бросилась ко мне и схватила за грудки с воплем: «Откуда ты знаешь эту песню?!» Такой риск присутствовал, но девушка молодец, сумела сориентироваться.

– Спел когда-то один знакомый, – прежним беззаботным тоном ответила я. На подносе теперь оставалась только чашка с компотом. – Он много стихов знает, даже лично с некоторыми поэтами знаком. Если ему стихи нравятся, сам разыскивает авторов, встречи назначает. В общем, суетой живет. То ли дело наша монастырская жизнь – тихая, спокойная, – благочестиво завершила свою речь я. – Ой, а что это у тебя за цветок тут растет?

Я подошла к чахленькой герани, торчавшей из темно-коричневого цветочного горшка. Над длинным и почти голым стеблем красовалось несколько светло-розовых цветочков. Земля в горшке прямо расплывалась от обилия влаги и была какого-то странного оттенка.

– Какая прелесть! – восхитилась я, склонившись над совершенно невзрачным растением. И, почти не размыкая губ, добавила: – Готова поспорить, этот цветок совершенно не страдает от нервных расстройств.

Поставив рядом с геранью чашку, якобы прихваченную сюда случайно, я многозначительно взглянула на жидкость, перевела глаза на Антонию, после чего, пожелав приятного аппетита, удалилась из комнаты.

Поскольку на выздоровление Полинарии требовалось время, с этих пор еду Антонии приносила я. Монахини, охранявшие ее комнату, известили мать настоятельницу о том, что общение со мной положительно влияет на девушку. Поэтому я получила возможность появляться в ее келье достаточно часто, хотя, разумеется, вероятность того, что каждое сказанное нами слово внимательно слушают, была высока. И тем не менее такая система общения в сочетании с определенной долей сообразительности позволяет передать по-настоящему важную информацию и без помощи слов.

Глава 23

Но напрасно собака

Охраняет твой дом:

Так уж вышло, однако, –

Что хотим, то возьмем!

Канцлер Ги. Ведьма II

Войдя в келью, я обнаружила Лизетту и Мелани, в непривычном единодушии прильнувших к окну.

– Что там такое? – спросила я, поразившись такой неожиданной гармонии.

– Иди скорее сюда!

Лизетта повернулась ровно на столько времени, сколько требовалось, чтобы призывно помахать мне рукой, и снова продолжила наблюдение. Пожав плечами, я подошла поближе. Девушки подвинулись, выделяя мне место у окна.

– Что это за зверь? – спросила Мелани, изумленно хлопая ресницами.

Пожалуй, впервые за время нашего знакомства она вела себя не благочестиво, а просто по-человечески.

– Неужели дракон? – восторженно подхватила Лизетта.

– Почти, – откликнулась я, с недоумением рассматривая расположившуюся во дворе зверюгу серо-зеленого оттенка. – Это игуана. В общем, большая ящерица, – пояснила я в ответ на вопросительный взгляд Лизетты. – Так что некоторым образом дракон.

– Здоровенная! – заметила шатенка, явно находившаяся под впечатлением.

– Откуда она здесь взялась? – недоуменно спросила я, мысленно прикидывая, не могли ли мои сообщники подбросить игуану в качестве своеобразного оружия для борьбы с матерью настоятельницей. Возможно, животное прошло специальное обучение и знает парочку боевых приемов?

Однако причина оказалась куда более простой.

– Какая-то знатная дама, в свое время здесь воспитывавшаяся, сделала монастырю подарок, – откликнулась Лизетта, которая всегда была в курсе всевозможных слухов. – А может, решила таким образом насолить матери настоятельнице, – тихонько добавила она. – Так сказать, отплатить за все хорошее.

– Мать настоятельница – ладно, но игуана-то что ей плохого сделала? – возмутилась я. – Жалко же зверюшку. Зачахнет она здесь. Эдак у нее и экзистенциальный кризис может начаться!

Девушки молча покивали и продолжали разглядывать диковинное животное, которое, в свою очередь, флегматично рассматривало парочку застывших во дворе монахинь.

– А вот интересно, – задумчиво проговорила Лизетта, – это самка или самец?

Слово «самец» было произнесено с мечтательной интонацией. Я подозрительно покосилась на соседку.

– Э… Лизетта, я, конечно, понимаю, что девушке твоего темперамента в монастыре живется несладко… Но не до такой же степени?!

– Мне просто любопытно, – отозвалась монахиня. – И потом, что до темперамента, не настолько здесь все безнадежно.

Эту фразу я хорошо запомнила и при первом же удобном случае, когда мы с Лизеттой остались наедине, попросила девушку объяснить, что именно она имела в виду. Та и не думала отпираться и скрытничать.