— Голова болит? — встрепенулась я.
Слишком часто у него болела голова, и, признаться, мне это не нравилось. Какая-то тревога поселилась в душе, но никаких однозначных выводов я сделать не могла. Интересно, на Плато есть нормальные лекари? Быть может, Ладона стоит осмотреть.
— Мам, — я повернулась к маме. — У него голова болит! Я останусь.
— Элла, что я скажу отцу? Он убьет меня, потом явится сюда, убьет тебя и свернет башку Ладону. Тогда она точно болеть перестанет.
— Ну, скажи, что я пошла к Эстер и осталась у нее. Мы же столько не виделись с ней, он поверит. Пожалуйста!
Мама тяжело вздохнула:
— Элька, ты меня убиваешь. Когда твой отец на мне женился — а он именно на мне женился, потому что я была против, — я подумала, что после четырех лет жизни с отцом ты вырастешь проблемным ребенком, но я ошиблась. Ты росла чудесной девочкой. Элла, если бы я знала, что ты соберешься замуж за Ладона, я бы вместе с тобой переехала в Верхний. В пещеру. Я читала тебе на ночь сказки о злом Ладоне и добрых рыцарях!
— А вот не надо было читать, — фыркнула я. — Травма детства. Я вернусь утром.
— Злая ты, Элька. — Мама сделала вид, что обиделась. — Мне теперь весь вечер отца развлекать, чтобы он подвоха не заметил. Постарайся вернуться пораньше, хорошо? Ты только приехала, а он снова тебя отбирает.
— Я сделаю так, чтобы никто меня не отобрал. Рыс, Ларан, пойдете с мамой. У Эстер аллергия на шерсть, папа точно не поверит, если я пропаду вместе с котом.
Махнув напоследок Рысу, погладив Ларана, я побрела обратно в гостиницу.
Я осторожно заглянула в комнату, где расположился Ладон. Он, похоже, готовился ко сну. Смотрел в окно, попутно снимая рубашку. Я позволила себе маленькую слабость и как следует рассмотрела мощную красивую спину будущего мужа. Что ни говори, несмотря на все отрицательные качества Ладона, внешне он хорош. Мне никогда не нравились такие, как Мик, больше похожие на сказочных прекрасных принцев. Для меня всегда образцом был отец, который был больше воином, нежели принцем. И его отношение к маме, и их чувства — вот чего я хотела и для себя. Получится ли построить это с Ладоном? Сейчас я думала, что стоит постараться.
— Привет! — Я вошла в комнату, осторожно закрыв за собой дверь, чтобы не разбудить Тхэша, который, свернув хвост кольцами, улегся в другой комнате.
— Элла? — Ладон нахмурился. — Ты что здесь делаешь? Я думал, вы ушли.
— Мы ушли. Мама ушла, — поправилась я. — Я решила остаться.
— Со мной? Или просто в гостинице?
— Что за глупые вопросы? Тхэш занял свободную комнату, так что тебе достанется только половина кровати.
— Две трети, — он улыбнулся, — ты маленькая.
— Я люблю пространство. А еще мне нравятся твои рубашки.
— Намекаешь, что не взяла из дома сорочку и хочешь, чтобы я отдал тебе рубашку? — хмыкнул Ладон. — А если я откажусь?
— Тогда буду спать голой. — Я пожала плечами. — Сам ведь до свадьбы ждать собрался.
Он, кажется, даже замер от неожиданности, а я хихикнула.
— Ты смелеешь, Эльчонок.
Он направился к шкафу, в котором висели свежие рубашки. Интересно, кто ему их гладит. Кажется, я начинаю ревновать…
Я протянула руку, чтобы взять рубашку, но Ладон покачал головой и подошел ближе.
— Дай, я сам.
— А Тхэш сказал, у тебя голова болит, — протянула я, позволяя снять с себя куртку и начать расстегивать пуговички блузы.
— Тхэшу хвост прижму завтра. Сплетник. Что сказала твоя мать на мое решение остаться здесь?
— Что, читая в моем детстве сказки о тебе, не могла и подумать, чем все кончится.
— В детстве ты была очаровательным ребенком, Эльчонок. Жаль, мне не удалось тебя похитить.
— Ты правда хотел воздействовать на отца, взяв меня в заложники? Сволочь ты, Ладон.
— Зато целеустремленная сволочь.
Рубашку на меня он надел довольно быстро. И я даже не успела начать смущаться. Стало прохладно, голые ноги чувствовали холод, идущий от пола, а потому я поспешила забраться на постель. С этой позиции наблюдать за Ладоном было очень удобно.
— Я смотрю, госпожа Златокрылая, вы наконец-то оценили то, что вам досталось?
— Какой самокритичный. Хватит там красоваться, иди спать. Если болит голова, надо лечь.
— А ты решила поиграть в добрую лекарку?
Вот никак не уймется-то. Мужчины иногда как дети, это я поняла и на примере отца, и теперь на примере Ладона.
— Может, и решила. Ты имеешь что-то против?
— Ну, лечи.
Он с весьма довольной физиономией улегся рядом, отдав свою многострадальную голову в мои руки.
— Тебе нравится все хватать ручками, — пробормотал он, когда я запустила пальцы в длинные жесткие волосы.
— Я всегда любила рисовать. И всегда придавала большое значение тактильным ощущениям. А ты весьма интересный экземпляр. Знаешь, я хотела нарисовать тебя. Но комната сгорела вместе с набросками.
— Нарисуешь еще раз. Я даже буду позировать.
— Как вы любезны. — Я улыбнулась и прикоснулась губами к виску Ладона. — Мне не нравится, что у тебя так часто болит голова. Ты был у лекаря?
— Был. Не волнуйся об этом, все хорошо.
— Почему-то я не могу не волноваться. Тебе будет лучше, если я уйду и оставлю тебя в покое?
Почему-то мне казалось, что ему стоит отдохнуть без разговоров. А у нас как-то само собой получалось разговаривать, несмотря на мои попытки просто посидеть рядом.
— Нет, мне будет лучше, если ты останешься, — пробормотал Ладон.
— Хорошо. — Я улеглась удобнее, обняв его одной рукой и положив ладонь на рельефный живот. — Спокойной ночи.
— Спокойной. Не убегай утром. Позавтракай со мной.
— У нас впереди столько завтраков…
Он открыл глаза, сонно на меня посмотрел и придвинулся, чтобы обогреть губы дыханием и поцеловать.
— Конечно, — тихо сказал он. — Много. Но я собираюсь запомнить каждый.
— Ты так говоришь, словно боишься, будто скоро все кончится.
— Элла, тебе всего семнадцать. Ну, почти восемнадцать. Ты всю жизнь жила под защитой родителей, ты и поцеловалась впервые со мной. Сейчас твой страх передо мной ушел, тебе кажется, что ты меня любишь, тебе хочется всего этого. Но знаешь, влюбленность проходит. Первая любовь редко бывает последней, и, возможно, настанет тот момент, когда лучше будет уйти. У меня же ситуация совершенно другая. Я точно знаю, чего хочу. И смотрю на вещи реально. Так что, Эльчонок, я буду запоминать каждый завтрак, каждую такую ночь, каждое совместное путешествие.