— И ты подумала, что я вернусь к ней? — Он нахмурился.
— Ты что, мозги себе отлежал? — возмутилась я и легонько пихнула мужа в бок. — Дай договорить!
— Прости. — Его тонких губ коснулась усмешка.
— Она сказала, что тебе нравилось тело Морриган. А сейчас нравится мое. На миг я подумала, что Меридия, возможно, попробует забрать мое тело. Ты бы мог не понять. Ведь не разглядел же ты ее в Морриган. И… и все. Я представила, как буду наблюдать за вашей жизнью, запертая в собственном теле, как Морриган, и просто испугалась!
— Тихо, ты умница. Элла, ты все сделала правильно. Эта женщина — мое проклятие. А теперь у меня есть только ты. Спасибо, родная. Что сражалась за меня и что надеялась. Я не могу тебе сказать, как это важно. Но никто еще обо мне так не заботился.
Губ коснулось сначала тепло дыхания, потом — другие губы. Я с шумом втянула воздух, расслабляясь под напором мужа. Теперь это были не смутные сны и не болезненные кошмары, а настоящий вечер вдвоем.
— Эльчонок, я так устал. — Ладон оторвался от меня и потер глаза. — Я безумно тебя люблю, но сейчас упаду, и все. Этот двухлетний сон, похоже, отдыха не принес.
— А Малкольм? Хочешь его увидеть?
— Кто? — нахмурился Ладон.
Я даже поперхнулась воздухом и принялась кашлять. Понятно, сны он не помнил, но неужели мама и остальные не рассказали ему о сыне?
— Кажется, у меня для тебя сюрприз.
Я не стала обуваться. Проскользнула в смежную комнату, где в кроватке спал Малкольм, и подняла его на руки. Малыш сонно открыл глазки и улыбнулся.
— Элла, что ты там…
— Сиди на месте! — Я слегка прикрикнула на мужа.
Тот вроде послушался.
— Вот так, хороший мой.
Я осторожно вынесла Малкольма в спальню, где на кровати сидел растерянный Ладон. Он не сводил с нас взгляда и, казалось, боялся пошевелиться.
— Привет, — сказала я, и Малкольм заулыбался. — Поздоровайся с папой!
Но он стеснялся говорить при чужих, а Ладон все же был еще для него посторонним. Ничего, привыкнет. И скоро Ладон станет для Малкольма папой. Дети быстро приспосабливаются.
— Это Малкольм, — пояснила я, опасаясь, что муж впал в ступор. — Наш сын.
— Дай мне, — голос у Ладона сел, — дай подержать.
Я с трудом сдерживала слезы, когда Ладон взял все еще улыбающегося Малкольма на руки.
— Привет! — Ладон и сын очень внимательно смотрели друг другу в глаза.
Потом Малкольм засмеялся и выдал короткое «мама!».
— Я здесь, хороший мой. Это папа. Скажи «папа».
Сын озадаченно смотрел на меня, а вот Ладон притих.
— Малкольм, папа!
— Папа, — робко пробормотал малыш.
— Умница мой! Да, это папа, он к нам вернулся.
— Оставь его. Пусть поспит рядом, — тихо проговорил Ладон.
Конечно, я была согласна. Сколько я мечтала о таких вечерах втроем — я, Ладон и Малкольм. Сколько раз я представляла, как муж будет возиться с сыном.
Но ни в одной фантазии, ни в одном сне, ни в одной мечте я не думала, что в глазах Ладона, когда он будет держать Малкольма, гладить его по головке и перебирать маленькие родные пальчики, будут стоять слезы. Я никогда не скажу ему, что заметила эту слабость, но в этот миг мной овладела такая гордость, что я сама едва не разревелась. Все же я выстояла, победила. Мой муж со мной, сын подрастает, они вместе, и теперь ничто не разрушит нашу семью.
Я победила!
— А хочешь еще один сюрприз? — весело спросила я.
— Что, еще одного ребенка? Пожалей, а? У меня слабое сердце после всех этих снов.
Но голос его был веселый.
— Нет. Дай сюда дите!
С видимой неохотой Ладон отдал Малкольма. Я положила сына на ковер, на четвереньки, и легонько погладила по спинке.
— Отвернись, он стесняется при посторонних.
Я разрешила ему повернуться и повернулась сама, только когда услышала характерное поскребывание.
— Вашему вниманию… Малкольм-дракон! Сомнений в том, что это твой сын, теперь уж точно не возникнет.
Птенец был смелее в этой ипостаси. Подбежал к отцу, старательно обнюхал и весело заверещал. А потом приступил к любимому делу — начал гоняться за собственным хвостом.
— Вот демоны…
Ладон явно был в шоке.
— Как он унаследовал эту способность?
— Если бы я знала! В один прекрасный день Тхэш просто принес превратившегося сына, и все. Такой вот дракончик у нас вышел.
— Элла, — Ладон повернулся ко мне, — я даже не знаю, что сказать.
— Это я должна тебе сказать. Помнишь, я как-то говорила, что не знаю, люблю ли тебя? Так вот, я знаю. Люблю.
Малкольм, возмущенный отсутствием внимания, забрался по ноге к отцу на руки. Мы долго стояли рядом, не могли поверить в то, что снова вместе. Малкольма относить в детскую не стали, мы оба знали, что во сне не причиним ему вреда. И долго еще, наверное, больше часа, наблюдали, как Малкольм в образе птенца носится по кровати.
Так и уснули, не заметив, в какой момент он вновь стал человеком.
Все постепенно приходило в норму. Во всяком случае, мне так казалось. Ладон избегал отца. Переругивался то и дело с мамой. Сутками возился с Малкольмом. Болтал с Тхэшем. Ночи проводил со мной. Проводил бы и дни, но…
— Что это ты делаешь? — спросил он меня на третий день после окончания постельного режима, предписанного лекарями.
— Рассматриваю прошения от жителей городов. Это придумал Тхэш, а я лишь реализовала. В каждом городе есть ответственный, который собирает все прошения. Что-то решает местный правитель, а что-то отправляют сюда. Например: «В деревне Ингард медведь задрал троих охотников, просим дракона». И я направлю туда дракона.
— Медвежатинки хочется? — хмыкнул муж.
— Драконятинки! Ты не хочешь входить в дела по управлению Плато? Твой Совет меня ненавидит после того, как я не дала их чешуйчатым задницам тебя прикончить.
— Распусти его. И драконятиной запасемся заодно.
— Ладон! — Я укоризненно на него посмотрела.
— Что? У тебя отлично получается. Продолжай в том же духе. — И, чмокнув меня в макушку, он удалился.
Больше в кабинет ко мне не заходил, а я там проводила целые сутки. Неделя, другая… И наконец мне это надоело.
— У меня, между прочим, проблема, — сообщила я как-то ночью.
— И какая?
— Днем я работаю. Ночью ты развлекаешься. Вопрос такой: когда мне спать и заниматься Малкольмом?
— То есть сегодня меня ждет ночь в гордом одиночестве? — уточнил Ладон.