У нас мгновенно приняли коней, и хозяин рассыпался в приветствиях.
— Мэтр Гренадон, хозяин этого заведения, — басил хозяин. — Рады, очень рады приветствовать благородного кабальеро. Заведение окажет вам достойный прием. Мы в состоянии удовлетворить самые взыскательные требования. Как мне именовать благородных кабальеро?
— Виконт де Лавардан и де Рокебрен, — небрежно представился я.
Бастардство и принадлежность к Арманьякам я решил пока не упоминать. Это уже позже. Во дворце, когда начну местную знать и контессу смущать злодеяниями Паука и донесу до них известие об обстоятельствах смерти Жанны. А хозяину и этих титулов с головой хватит.
— Со мной мой эскудеро дамуазо Уильям Логан и мой паж, дамуазо Франсуа де Саматан, — представил я спутников.
— Очень рад, очень, — глубоко кланялся хозяин. — Мы в состоянии разместить вас со всеми мыслимыми удобствами.
Хозяин произвел благоприятное впечатление. Опрятен, что самое главное; глаза умные, короткий ежик седых волос, рожа чисто бритая, добродушная. Разве что излишне любезен, но то от жажды наживы и желания не потерять клиента. Простительно.
— Показывай давай свое заведение. Мы посмотрим, — великодушно разрешил я.
Гостиница впечатлила, и в первую очередь — размерами кухни. В очаге вполне поместился бы на жарку средних размеров мамонт. Но сейчас слонятину заменяли два ягненка и несколько каплунов. Крутил вертела поваренок в белом колпаке и белой же холщевой курточке, а вот руководил процессом необъятный толстяк с закрученными кверху усами на красном как кумач лице. Поварской колпак элегантно сбит набок и похож из-за этого на Пизанскую башню.
— Ваша милость, дозвольте вам представить главного повара моих гостиниц мэтра Дюбуа. — Хозяин с почтением подвел нас к шеф-повару, который, похоже, как раз и являлся главной местной достопримечательностью.
— Буду рад услужить вашей милости, — дежурно буркнул Дюбуа и сразу отвлекся, наградив подзатыльником поваренка, замешкавшегося с вертелом.
— Мэтр Дюбуа владеет всеми секретами галантной кухни Прованса и Лангедока, и его частенько приглашает к себе на помощь сам главный повар губернаторского дворца, мэтр Томазо Бернарделли…
— Убедил, показывай комнаты, — прервал я хозяина, а то он, похоже, настроился петь оды своему повару еще долго.
Не спорю, кухня впечатлила: опрятненько, посуда блестит, опять же размеры… и мяско на вертеле шкварчит, запахи аппетитные распространяя.
Мэтр Гренадой выделил нам в проживание целый двухэтажный флигель, пристроенный к основному зданию с правой стороны. С двумя спальнями, одна побольше, а другая поменьше — на втором этаже, и столовой вместе с помывочной — на первом.
Мебель резная дубовая, гобелены и шпалеры на стенах не пыльные, шитые шелком. Кровати с новыми тюфяками, набитыми конским волосом, а не соломой. В моей спальне даже окошко слюдяное есть. По углам комнат травы разные для приятного запаха развешены. В мыльне тоже сравнительно чисто, здоровенная бочка и тазы присутствуют. Весьма…
Что еще надо благородному кабальеро для отдыха? Правильно. Вымыться, пожрать — и девок. Правда, про «вымыться» — это моя отсебятина. Не очень популярное это дело по нынешним временам. Хотя и не в такой степени, как клевещут историки.
Именно в этой последовательности мы и поступили. После помывки проследовали в столовую, где уже был накрыт впечатляющий стол, по центру которого лежал на оловянном блюде цельнозапеченный ягненок, приготовленный совсем без костей и фаршированный, помимо орехов и трав, тушками перепелок и жаворонков.
Только разлили по первой и употребили по ломтю ягнятины, заявились гулящие девки в сопровождении упомянутой солдатиком мамаши Пишот. Этакой недурственной блондинки лет сорока с впечатляющей грудью. Яркий образец хорошо сохранившейся и выдержанной красоты. Прямо воплощение моей юношеской мечты.
Именно с такой женщины и начал я свой тернистый половой путь. Марья Юрьевна. Первая моя тренерша. Особо не чинясь, она совратила меня, тринадцатилетнего, наставила на путь истинный и укатила в Америки, ловко выцепив старенького миллионера из гостевой ложи на чемпионате мира. Ее даже выпустили из страны, что по советским временам было неслыханно. Сейчас уже подозреваю, что, скорее всего, миллионщика таким образом плотно посадил на крючок приснопамятный «комитет глубокого бурения». Но это уже совсем другая история.
Так вот. С собой мамаша Пишот приволокла пяток девочек, одна из них, к моему удивлению, оказалась очень смуглой, с явной примесью африканской крови, правда, здорово разбавленной. Волосы уже не курчавились мелкими колечками, а вполне свободно вились. Симпатичная девчонка…
— Всех берем! И тебя, мамаша! А эта смуглянка — только моя, — сделал я вывод, совершенно не колеблясь. Мамашу я уже придумал для чего употребить, мулаточку — в свое личное пользование, а остальных — Туку. Этому кобелю еще и мало будет. Сделал приглашающий жест: — За стол, девы. И не чинитесь.
Мысль привести себя в порядок и заявиться по вечеру с визитом к Мадлен Французской испарилась, как и не было ее. Завтра, все завтра. А сегодня есть чем заняться.
Ели изысканные яства — мэтр Дюбуа действительно оказался на высоте, хлебали весьма недурственное вино и устраивали всяческие безобразия.
Девы изображали нимф: для этого я обмотал их простынями и натыкал в волосы пучки зелени.
А мы с шотландцем изображали сатиров. Ловили нимф по углам и употребляли со всем пылом. Правда, я естествовал исключительно смугленькую, которую звали Амирой. Хороша девка, а темперамент… у-ух. Огонь!
Одна из девушек притащила с собой арфу, на которой и тренькала, пьяно покачиваясь, разбавляя наш гвалт музыкой.
Мамаша, не без моего намека, положила глаз на Франсуа и всячески его обхаживала. Парень храбрился, но сидел за столом как на уроке у строгой учительницы. В общих безобразиях не участвовал, вид имел весьма страдальческий и лицо радикально алого цвета. Даже зажмуривался при виде особо раскованных наших поз.
Я решил немного подстегнуть события и шепнул пару слов «мамке». Женщина тут же, что-то ласково шепча слабо упирающемуся парнишке на ушко, увела его наверх, в свободную комнату. Правильно. Парень, скорей всего, девственник, так что требует особого деликатного обращения, и не след таинство первого захода на всеобщее обозрение являть.
Некоторое время оттуда доносилась только тишина, а потом пошел процесс. Затрещала кровать, стала повизгивать и страстно причитать мамаша Пишот.
— Порядок! — гордо заявил Тук и опрокинул очередную девчонку прямо на стол. — Я ж говорил!
Вроде порядок. И это хорошо, а то меня постоянно сомнения грызли.
Внезапно мне надоел всеобщий бардак, и я, забрав Амиру с собой, отправился в господскую спальню. Предаваться любви с толком и расстановкой. Ибо я только телом кобель молодой, а мозгами — совсем наоборот.