– Отправляли… – вздохнул Хуршед. – На них немецкие истребители напали, двигатель повредили, чудом не сожгли. Пришлось возвращаться. А потом решили, что по земле спокойней выйдет.
– Может, уж лучше я вместе со всеми?
– Медсанбат все равно будут эвакуировать завтра-послезавтра. Так чего ты будешь вылеживать? Или лишний раз с отцом хочешь повидаться? Так ему сейчас не до тебя будет – ты его только отвлечешь. А с тобой за компанию два эти гаврика поедут. И присмотрят в случае чего, и так… вообще. Водички попить дадут, по нужде сходить помогут.
– Хорошо! Уговорил, черт красноречивый, – улыбнулся я. – Где сборный пункт, куда ползти?
– Я за вами зайду, – объявил Альбиков. – Будьте здесь все трое. Отправление через полтора часа. И это… умойся. И переоденься!
Отдав распоряжение, сержант четко развернулся и решительно вышел.
– А что со мной не так? – удивленно спросил я у парней.
– Ты весь в побелке! – странно посмотрев на меня, ответил Мишка.
– Ага, – кивнул Макс и добавил: – И в кровавых брызгах.
Я осмотрел себя, провел по волосам. И верно – осевшая после бомбежки в госпитале пыль накрыла меня толстым слоем, а затем меня забрызгало… кровью Володи.
– Вот черт! Парни, скорее тащите мне воду и одежду!
– Ну, воду мы сейчас принесем, а одежду… – Макс растерянно огляделся по сторонам.
– А может, в том мешке что-то есть? – сказал Мишка. – В том, что у тебя вместо подушки.
В мешке оказалась униформа. Та самая, что накануне налета на госпиталь принес капитан Свистунов. С коверкотовой гимнастеркой, которую так расхваливал разведчик. И хромовые сапоги, снятые мной с убитого предводителя малолетних бандеровцев.
Молодой доктор нагрянул в самый разгар переодевания. Выглядел главврач госпиталя неважно – и без того осунувшийся от усталости, он словно высох. Жестом отогнав ребят, Павел Михалыч осмотрел меня, проверил рефлексы и изрек диагноз:
– К транспортировке пригоден! – Затем встал, привычно ссутулил плечи и уже на выходе буркнул себе под нос: – Ну, хоть кто-то на поправку идет.
Я молча посмотрел на его обтянутую грязным белым халатом костлявую спину. Всего лишь восьмой день войны…
Спецколонна состояла из пяти полуторок, небольшого автобуса, почти копии того, на котором Жеглов преследовал Фокса [8] , и броневичка, размером чуть больше «Лады Калины». Я, привыкший к совсем другим размерам бронетехники, посмотрел на нашу «ударную силу» с большим сомнением: да его же можно ногой опрокинуть! Наш доморощенный эксперт Миша Барский назвал это чудо инженерной мысли «БА-20».
В одной из полуторок сидели давешние уголовники, взятые нашей группой на заброшенном хуторе. Их охраняли четыре бойца с винтовками. Остальные грузовички оказались заполнены объемистыми мешками из зеленого брезента, горловины которых были замотаны проволокой с болтающимися пломбами. Видимо, это и есть тот самый «спецархив».
Устроились с комфортом в автобусе – мне постелили на пол пару одеял. Вскоре привели четверых пленных. Знакомыми оказались двое – гауптман-абверовец фон Вондерер и пехотинец-фельдфебель Шарбейтер. Оба посмотрели на меня как на страшного кровожадного монстра, только что на их глазах съевшего парочку христианских младенцев. Запомнили, суки! Я улыбнулся поганой немчуре как можно более приветливо – Шарбейтера от моей милой гримаски аж перекосило.
Конвоиры, двое здоровенных парней с двузубыми «пилами» на петличках, в фуражках с васильковыми околышами, хмуро покосились на нашу троицу усталыми глазами давно не спавших людей. Но, видимо, имели насчет нас некие инструкции, поскольку, ничего не сказав, кивнули в знак приветствия и, зафиксировав немцев наручниками к сиденьям автобуса, сели напротив, положив на колени тяжелые автоматы с круглыми дисками. Опять-таки не «ППШ», а, как я уже успел узнать, «ППД». Хотя, на мой взгляд, они отличались только формой и размерами дырочек на кожухе [9] .
Сразу за ними в автобус впорхнул Альбиков. Первым делом проверив наручники пленных, он внимательно оглядел салон и, видимо, удовлетворившись осмотром, довольно кивнул и вполголоса представил нам конвоиров:
– Сержанты Барков и Яковенко. Если что вдруг понадобится – обращайтесь к ним! Однако рекомендую делать это только в самом неотложном случае. Сами видите – мужики на работе, и отвлекать их пустяками не нужно. Поедете с минимальными остановками, поэтому покурить и оправиться надо заранее. У вас есть еще минут пять – семь – звонил подполковник Глейман и просил немного задержаться. Так что, ребята, идите!
Последнее явно адресовалось Мишке и Максу. Хуршед расчищал плацдарм к прибытию моего «отца». Ребятишки понятливо кивнули и вышли из автобуса.
– Я поеду в головной машине, – сообщил Альбиков и, ободряюще похлопав меня по руке, покинул салон.
Прошло всего несколько секунд – легкий кузов нашего транспорта еще покачивался после прыжка сержанта, как в дверь заглянул прадед. Увидел меня – улыбнулся, тут же заметил пленных немцев – сморщился, как от зубной боли.
– Привет, сынок! – приветствовал меня Петр Дмитриевич и сразу пошутил: – Я смотрю, ты уже почти как настоящий – порозовел малость!
– Просто отмылся, – улыбнулся я в ответ. – Маме телеграмму отбил?
– Отбил, все в порядке! Даже ответ уже получил! – обрадовал «отец». – Беспокоится, ждет, надеется… Я не стал про твою контузию и подвиги писать… И ты тоже не распространяйся, ладно? Сам знаешь, как она… Впрочем, ты, наверное, не помнишь, да?
– Не помню! – честно сознался я. – Плохо дело, пап! Вот этих двух уродов помню, – киваю на прислушивающегося к нашему разговору фон Вондерера и равнодушно глядящего в окно Шарбейтера, – а что там с матерью и почему ей волноваться нельзя – забыл!
– Вот как… – пригорюнился прадед. Видимо, у него никак не укладывалось в голове, что совершенно целый с виду парень может страдать амнезией. – А этих… ты откуда знаешь?
– Так это я их в плен взял! – не удержался, похвастался.
– Серьезно? – удивился «отец». – Мне, конечно, рассказали, что ты с боем из окружения выходил и ребят с собой вывел, но чтобы немцев в плен брал… Ладно, ты мне потом, на досуге, подробно все расскажешь. А то, извини, мне в полк пора. И без того я здесь задержался. Давай, сынок, выздоравливай! Маме привет передавай и поцелуй!