Она садится напротив меня и смотрит в глаза. Кажется, понимает. И я смотрю ей в глаза. Между нами танцует oгненный мятеж, над язычками пламени — теплое марево. Что мы теперь друг для друга? Девочка! Все проклятое магическое серебро облезло с тебя, осталось только то, что в глазах. Она волнуется, моя Ланин, ее трепет я чувствую отсюда.
Тебя, что ли, показал мне Хромец в поганом сне? Да что за чума! Тебя, кого еще. Мы должны были убить друг друга. Сталью. Аххаш, ты! Мастер чеканить сны фальшивее маргской монеты, где серебра едва-едва половина... Помогла тебе твоя вонючая хитрость? Помогла? Я спас ее сталью от смерти. Она спасла меня от смерти такой же сталью. А ты как, а, Аххаш? Весло тебе в задницу.
Пришло время подсчитать, кто, кому и сколько должен.
Мой народ изгнал меня. Мои боги захотели обмануть и погубить меня. Мой брат, одна со мной кровь, и тот продал меня.
Еще недавно я готов был вынуть меч из ножен и пойти против них. Против всех. Моему гневу нужно было очень много крови людей и чуть-чуть крови богов, если получится. Теперь я холоден. Кто помогал мне и спасал меня?
Капризная девка Астар... Ну не шипи так, все знают тебя! ...И только для того чтобы досадить мужу. Тебе я должен немного: ты бросила меня. Если выберусь, Аххаш Маггот! — пожертвую тебе денег или вина. Хоть ты и не друг мне теперь, свои долги я помню. Отец... Аннабарка! Слышишь ли меня? Благодарю. Когда мы встретимся на дне морском, я тебе поклонюсь. А у живых нет счетов с мертвецами. И чужачка, гадюка, виноградная лоза, вот дерьмо. Похоже, мы квиты с нею. Во всем, кроме одного. Кажется, теперь она — мой народ. А твой народ — он всегда должен тебе... а ты ему. Если нас не прибьют, если мы спасемся, хотя якоря не летают, если спасемся все-таки, мы, наверное, всегда будем должны друг другу. Увидим.
И тут огонь потянулся ко мне. Там, в костре, множество вооруженных мужчин пытались достать врага, который где-то наверху. Или, может быть, плясали на трупах врагов, которые внизу. Похоже, кто-то позвал меня прямо из огня. Давай, иди! Иди!
Что я должен делать?
— Встань! Что сидишь? Встань! Скинь чужое! Встань!
Я встал. О, Аххаш!
Огонь отпрянул от меня...
— Да это говорю я так, Хромец ни при чем...
— Скинь чужое! Где твои руки? Где твои ноги? Скинь чужое!
Тоненький голосок тростниковой флейты. Почти свист. Р-рыбье дерьмо! Моя рука вспомнила какое-то движение, моя голова ответила ей другим. Почему ладонь пошла вниз? Почему голова повернулась вправо?
— Давай! Давай же! Где твои руки? Где твои ноги?
Ударил далекий барабан.
Да-да-да! Да-да-да-да-да!
Флейта.
Тень далекого года. Как шквал дождя со снегом. А! Пусть тело само вспомнит, оно, выходит, умнее меня. Ну!
Да-да-да! Да-да-да-да-да!
— Скинь чужое! Скинь чужое! Скинь чужое!
Флейта.
— Что ты делаешь, Малабарка?
— Разбираюсь со старой судьбой.
Да-да-да! Да-да-да-да-да!
Флейта, флейта!
— Скинь чужое! Ну!
Этот танец... дикие, рыбья моча, рывки, махания руками, дрыгания, прыжки и падения... Я танцевал уже когда- то все это... но иначе, иначе!
Да-да-да! Да-да-да-да-да!
Флейта!
Мой народ выкинул меня за дверь? Так больше это не мой народ!
— Малабарка, не объяснишь ли, зачем ты скачешь по песку, как сумасшедший?
— Снимаю чужое, девочка.
— Скинь чужое! Скинь чужое! Скинь чужое!
Так давно... Еще Аннабарка был жив. Все мы, десять мальчиков-одногодков, танцевали одно и то же от восхода и до заката...
— Черное солнце в зените! Давай! Пляши! Скинь чужое!
Мой брат продал меня? Больше это не мой брат!
Да-да-да! Да-да-да-да-да!
Флейта! Флейта! Флейта!
— Малабарка, безумный танцор, что делать мне?
— Отдай долги!
Так давно... Сколько лет прошло? Нас мучили испытаниями и испытывали заковыристыми вопросами целых пять дней. Десять из тринадцати дошли до последнего дня. Теперь каждый пятый из нас должен был погибнуть, а значит, всего двое... Те, кто упадет от усталости первыми, — их ждут неумолимые ножи стариков.
Зарокотал второй барабан. Невидимый мастер выбивал дробь. Барабаны владели моим телом, они приказывали ему...
Да-да-да! Да-да-да-да-да!
Да-да-да! Да-да-да-да-да-да-да!
Да-да-да! Да-да-да-да-да!
Д-р-р-р-р-р-р-р-р!
Р-Р-Р-р-р-р-р-р-а!
Флейта.
— Подожди, Малабарка! Я буду танцевать вместе с тобой! — Наши ладони на несколько мгновений соединились над костром. Пламя облизывало их, но не жгло, не жгло!
— Черное солнце над головой! Пляши! Прыгай! Сбрось чужое!
Так давно... Восемь стали мужчинами, когда пролилась кровь двух. Весь этот день женщины лежали в своих длинных домах на дальнем краю поселка, не поднимая лиц от земли. Смерть, Аххаш, мгновенная безболезненная смерть — лучшее, что ты смог бы даровать той, которая отважилась бы выйти из дома...
Ланин танцевала совсем другое. Какой-то сложный узор. Глаза и руки, руки и глаза. Медленно... быстрее... очень быстро... как я...
Д-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
Дерьмо! Я танцевал все это наоборот. Каждое движение было изнанкой того, что совершил я когда-то, очень давно...
— Черное солнце в облаках! Давай! Давай! Давай!
Ланин изламывала тонкие руки молниями...
Мои боги губят меня? В бездну таких богов!
И впрямь черное солнце поплыло по небу. Или в моих глазах, придонные братья, зачернела смерть? Как тогда. Я упал сразу после второго, и темный диск плыл надо мной...
Флейта издала невыносимо тонкий звук.
И-и-и-и-и-и-и-и...
Я сорвал Куб с ремешка и бросил его в огонь.
— Уходи! Уходи! — Я кричал, сам не зная, кому и чего требуя... — Уходи, проклятое дерьмо! На дно! В бездну!
Ланин уставилась на меня. Пошарила взглядом. С чем расстаться ей, проклиная свой народ, своих богов и свою прошлую жизнь? Схватила нож, собрала волосы в пучок и косо отхватила их одним движением. О, Аххаш! Ее последнее богатство.
Так вышло, что волосы упали как раз на Куб. Огонь вмиг добрался до них и, наверное, до КУБА, не видно... Вспышка! А! Пламя взорвалось... Исчезло... Почти все исчезло, кроме двух-трех упрямых язычков. Пласт снега в полкострища. Снег...
Черное солнце упало, поганая тварь, прямо мне налицо, я покачнулся... Откуда оно, проклятие? Над головой крыша из матерой скалы, над крышей — тусклое время первой ноч ной стражи, настоящее солнце уже закатилось. Откуда же оно?