– Меня называют тренер Свитек, – сказал он. – Можете себе представить? Тренер Свитек.
– А их не удивляет, что ты даже штрафной бросок не можешь нормально выполнить? – спросил Кристофер.
– Семьдесят пять процентов с линии, – сказал тренер Свитек.
Честно говоря, тут он преувеличил. Причем как следует.
– Наверное, это тебе приснилось, – сказал Кристофер.
– Давай так, Крис: ты разинешь рот, посмотришь в потолок, а я возьму вот эти морковки, и мы проверим, сколько раз я отсюда попаду?
– Лукас, – сказала мама.
– Не волнуйся, – сказал ей Кристофер. – Не буду я проверять. А то он вообще ни разу не промажет, просто мне назло. Так, тренер?
– Правильно.
Мама засмеялась. Знаете, как это здорово – слышать смех моей мамы?
Отец вышел из-за стола.
Мама перестала смеяться.
Лукас начал есть дальше.
Кристофер все еще держал вилку над тарелкой.
– Посмотрите на орхидею, – сказала мама. – Разве она не чудесна при таком освещении?
Июнь.
* * *
За неделю до слушания дела о магазинной краже – к которому Мэрисвилл готовился очень долго, чтобы заставить Кристофера как следует попотеть, – отец перестал с нами ужинать. Он клал себе еду на тарелку раньше, чем мы собирались на кухне, и уходил с ней к себе в спальню. А после уже не выходил. Ну и что? Что с того? Никто особенно не огорчался. Разве что мама.
Про слушание мы не говорили. И про то, что может случиться, – тоже. Никто не произносил слова «тюрьма». Вы тоже не стали бы, правда?
Но в больнице все было по-другому. В больнице я мог об этом говорить.
– Ты ведь знаешь, что твой брат не грабил магазин, так? – спросила Лил.
Я кивнул.
– Ты уверен?
– Уверен.
Лил посмотрела на меня как-то искоса.
– Значит, он не виноват, и все будет нормально.
– Спасибо, судья Спайсер.
– Пожалуйста. И хватит тут хандрить, а то получишь уткой по башке.
Лил.
Но дома – дома никто про это не говорил.
Тем временем я видел отца все реже и реже. А когда видел, он казался каким-то… неустойчивым. Трудно сказать, как это у него получалось. Может, он выглядел так потому, что не вынимал рук из карманов, и глядел куда угодно, только не на тебя, и горбился, как будто у него что-то болело.
Так продолжалось до самого дня перед слушанием, когда он поздно пришел с работы. Он открыл дверь – мы с Лукасом были в гостиной, я помогал ему делать упражнения с гантелями, – и вошел.
В руках у него была куртка Джо Пепитона.
Она казалась такой же тяжелой, как гантели Лукаса.
Мама вышла из кухни.
Глядя в сторону, отец протянул мне куртку Джо Пепитона.
Потом ушел в спальню.
А мама – за ним.
Когда они спустились обратно, то пошли на кухню и стали вместе накрывать на стол. Странно было видеть отца с кастрюлей пюре. Потом мама села на один стул, а он – на другой. Когда мы поняли, что мама не собирается говорить, Лукас стал рассказывать про новое упражнение, которое он придумал: вести мяч вокруг пластмассовых конусов, а потом бросать из-под корзины. И мама, и отец, и мы все положили себе на тарелки картофельного пюре и зеленой фасоли и взяли по котлете, а потом Лукас, Кристофер и я начали есть. Но отец сидел перед своей полной тарелкой, а мама – перед своей, и они не ели. Даже не попробовали. А Лукас все рассказывал про то, как вести мяч, а мама с отцом смотрели в свои полные тарелки.
За весь ужин они не сказали ни слова.
И мы тоже – все, кроме Лукаса.
Потом кто-то постучал в дверь.
Отец посмотрел на маму. А мама – на отца.
– Откроешь, Крис? – спросила мама.
А когда Кристофер встал и пошел открывать, она тоже встала, пересела на его стул и взяла отца за руку.
Кристофер вернулся на кухню. За ним вошел мистер Догерти. В форме.
– Добрый вечер, – сказал он. – Простите, что помешал ужинать.
В доме он казался просто огромным. Может, из-за формы. Казалось, сядь он на какой-нибудь из наших кухонных стульев – и тот рассыплется под ним на кусочки. Вот до чего огромным.
– Здравствуйте, – сказала мама и встала.
– Здравствуйте, миссис Свитек, – сказал мистер Догерти и кивнул. Потом посмотрел на меня. – Ребята просили передать тебе привет, Дуг.
– И им от меня передайте, – сказал я.
– Ладно. – Он повернулся к Лукасу. – Я слышал, вы вышли на работу, тренер.
Можете угадать, каким стало лицо Лукаса, когда огромный мистер Догерти назвал его тренером?
Потом мистер Догерти посмотрел на отца и кивнул.
– Мистер Свитек, – сказал он.
Отец кивнул ему в ответ. Глядя на маму. Не сводя с нее глаз – ни на секунду.
Ни один из нас не знал, что сказать. Думаю, вы понимаете, почему.
Мама тихонько покашляла.
– Хотите котлету? – спросила она.
Видите? Она тоже не знала, что сказать.
– На вид они вкусные, но я лучше не буду, – ответил мистер Догерти. – Я уж и так опоздал на ужин, а вы понимаете, что скажет жена, если я не смогу съесть ничего из того, что она приготовила. – Он откашлялся. Дважды. – Кристофер… – начал он.
– Слушание только завтра, – сказал Лукас. – Вам нельзя…
– Никакого слушания не будет, – сказал мистер Догерти.
В космосе не бывает шума. А вы не знали? Если кто-нибудь из астронавтов с «Аполлона-11» решит прогуляться вокруг космического модуля, он не услышит ровным счетом ничего. Там нет вообще никаких звуков – примерно как в нашем доме всю следующую минуту.
Потом отец встал.
– Крис, – сказал он и остановился. Попробовал снова: – Крис…
– Мы получили анонимное сообщение, – сказал мистер Догерти. – Мы нашли все, что было украдено из хозяйственного магазина. Все без исключения. И звонивший признался. В этом и в том, что ограбил «Спайсерс дели» прошлой осенью.
Мама поднялась со стула и встала рядом с отцом.
– Полицейское управление Мэрисвилла приносит тебе свои извинения, Кристофер, – сказал мистер Догерти.
– Крис… – сказал отец.
– Сообщение было анонимным, и детектив, которому поручено расследование, – а это я, – считает дело закрытым. Никаких обвинений больше не будет.
Мама снова взяла отца за руку.
– И я уверен, – сказал мистер Догерти, – я совершенно уверен, что человек, который нам звонил, теперь понимает: связываться с чем-то в этом роде значит подставлять под удар не только себя самого, но и многих других.