Он накинул на свой маленький отряд «серую вуаль» и повел его вперед, в логово врага.
Часов в одиннадцать Гусар заворчал и встал, и тут же забеспокоился мангуст Рики, одолженный Николаем Степановичем в живом уголке степкиной школы якобы для вязки.
– Собирается куда-то, – сказал Тигран, захлопнул коробку с нардами и приоткрыл дверь. – На ночь глядя…
– Пошли, бойцы, – Николай Степанович отложил Библию и встал.
Ручка двери люкса шевельнулась, замок щелкнул – и как бы случайно отряд вывалился в коридор, прямо навстречу выходящему седому представительному мужчине в сером партийном пальто и пыжиковой шапке.
– Сасэд, дарагой! – бросился к нему Тигран. – У меня празднык! Дочь не радылась, сын радылся! Пойдем выпьем! Ты ему имя прыдумаиш!
Седой брезгливо посмотрел на Тиграна и сделал движение, чтобы отстранить его с пути. В следующую секунду он уже лежал лицом вниз с заломленными руками и полотенцем во рту. Вовчик мгновенно связал ему запястья, накинул свободный конец веревки на шею и закрепил петлей. Вовчик вернулся из Афганистана с навсегда испорченной печенью и восточных людей не жаловал.
Втроем они еле затащили жильца обратно в люкс.
– Ну, тяжелый! Он что, из железа? Пожилой, а качок…
– Поковыряемся и узнаем, – сказал Николай Степанович.
Пленник замычал.
Его усадили в кресло, накрепко примотали скотчем: ноги к ножкам кресла, плечи – к спинке. Потом осторожно вынули изо рта полотенце.
– Что происходит? – страшным голосом прокаркал пленник. – Кто вы такие?
– Мы юные натуралисты, – сказал Николай Степанович. – Интересуемся рептилиями. В нашем живом уголке как раз не хватает…
– Я буду кричать, – сказал седой.
– Голубчик, – сказал Николай Степанович, – это же спецгостиница. Здесь же запроектированы такие стены, чтобы звуки оргий не проникали в коридор. Чтобы партийная тайна наружу не выходила.
– Деньги в зале, в кейсе под крышкой рояля.
– Какой оригинальный тайник! – восхитился Вовчик. – Никогда бы не догадался заглянуть под крышку рояля… Кстати, что такое рояль? Это на чем девок трахают?
– Сейчас сюда приедет милиция… – прохрипел седой. – И вам конец. Вас даже арестовывать не будут – пристрелят на месте…
– Не приедет, – сказал Николай Степанович. – И не пристрелят. Дежурный по городу предупрежден.
– Так вы от Олег Наумыча?
– Не по воле, но с попущения, – туманно изрек Николай Степанович. – Там так обрадуются, вы себе даже не представляете. Время продаваться и время закладывать…
– Что вам надо? Говорите, я тороплюсь.
– А вот здесь вы ошибаетесь. Вам уже совершенно некуда торопиться. Одно могу сказать определенно: не деньги ваши нам нужны…
– Хотя и от них не откажемся, – торопливо сказал Вовчик.
– Молчи, – прошипел Тигран. – Командир говорит.
– А что тогда? Что?
– Вы меня узнаете? – сказал Николай Степанович и продемонстрировал себя в профиль и анфас.
– Я? Вас? С какой стати? Мало ли шушеры…
– Да. Вы. Меня. Узнаете?
– Н-не помню. Я должен знать?
– Вы в начале года приказали одной пожилой цыганской леди…
Седой дернулся. Кресло заскрипело.
– Не может быть: – прохрипел он. – Она же…
– Жива и здорова, – сказал Николай Степанович. – Равно как и я. Равно как и мои жена и ребенок. Кусок оказался шире пасти. Голубчик мой, на ваше несчастье, в нашей стране существуют не только государственные организации. Никакой звонок, будь он даже из Кремля, вас не освободит. Надеяться вам не на что. Человек опять переиграл вас.
– Все равно от меня вы ничего не узнаете.
– Да? Ну, это знакомо. «Но не твари с кровью горячей…» – и так далее. Ребята, несите трюмо.
– Н-нет: Что вы делаете? Не надо. Я…
– Спокойно, Герасим, я собака Баскервилей…
Трюмо встало перед креслом. Седой зажмурился.
– Поднимите ему веки, – скомандовал Николай Степанович. – Средство старое, проверенное. В детстве я мечтал стать красавцем и гипнотизировал себя перед зеркалом… Дамы считают, что помогло.
– Можно и спички вставить, – подсказал Тигран. – Какие веки плотные, все равно что ногти…
Седой завизжал, заверещал, как от щекотки.
– Комсомолки тут не так голосили, – сказал Николай Степанович. – На рояле.
Вдруг визг оборвался. Седой сидел неподвижно, вонзив взгляд в отражение собственных зрачков.
Это почему-то было так страшно, что Вовчик попятился, а Тигран заозирался тревожно. Рики тихо чирикнул в углу.
– Итак, кто вы? – спросил Николай Степанович. Голос его мог бы показаться спокойным, если бы не преувеличенно четкая фиксация каждого звука.
– Пятнадцатиголовый Атгар Желтый мангас.
– Кто стоит над вами?
– Двадцатипятиголовый Хотгор Черный мангас.
– Кто стоит над всеми мангасами?
– Верховный мангас Лу, Имеющий имя.
– Что делают мангасы?
– Живут на Земле.
– Зачем живут?
– Берегут Спящих.
– Что нужно мангасам от людей?
– Люди съедобны. Когда наступит Пробуждение, понадобится много еды. Люди собраны в городах, людей не придется ловить по джунглям.
– Когда наступит Пробуждение?
– Когда мангас Лу, Имеющий имя, выйдет из моря.
– А когда он выйдет из моря?
– Когда все будут готовы встретить его.
– Сколько времени осталось ждать?
– Очень мало.
– День, месяц, год?
– Миг. Уже все сроки исполнены. Все имена названы. Осталось одно.
– Что – одно?
– Осталось одно имя.
– Какое?
– Неназванное. Неназываемое. Имя.
– Почему же оно не названо?
– Оно потеряно. Его ищут. Скоро найдут. Оно попало к людям, а люди слабы. Люди сами скажут его. Так было всегда.
– Почему мангас Лу не может выйти из моря сам? Почему Пробуждение не начинается прямо сейчас? Ведь имя – простой звук.
– Нет простых звуков. Имя открывает Врата Тьмы.
– Так это пароль?
– Это настолько же выше пароля, насколько Сор выше человека.
– Какой сор?