Хрипло залаял импульсный карабин. Но длинная очередь резко оборвалась и стало тихо.
На энергостанции что-то происходило. И не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться: Скарабею и Лао нужна помощь. Однако, сержант тупил, а время шло.
– Сержант! – закричал я в микрофон, – Круть!
– Да?..
– Круть! Сделай что-нибудь! Нужно вытащить их оттуда!
– Но я, но я…
На улице прозвучал выстрел! Ещё один! Хруст, лай, стрекотание карабинов. Они оживлённо переговаривались, исторгая в кого-то свой смертоносный боезаряд.
Натужно завыл и с оглушительным грохотом взорвался плазменный разряд. Но на энергостанции ведь не было тяжёлого оружия?!
До меня, наконец-то, дошло! Бой шёл у антенны! Я прильнул к окуляру, немного покрутил настройку, и тут же наткнулся на лежащего навзничь Мишу Крещагина. Он не шевелился. Остальные ребята, включая Джона, залегли, и неспешно стреляли по кустам. Ни серых фигур, ни серо-буро-малиновых, вокруг не было.
– Сержант! Кру-уть! – заорал я. Но Круть не ответил.
Тогда я вызвал Чувака.
– Чувак! Ответь!
– Какого чёрта! – огрызнулся Чувак. – Кто это?
– Артём. Слушай, Чувак! У вышек идёт бой! Крещагин ранен или даже убит. Скарабей и Лао подверглись нападению. Чем там занимается наш сержант, мать его?
– Он с боссом говорит!
– Чего?! Зачем?
– Совета, наверное, спрашивает!
Ситуация, мягко говоря, выходила из-под контроля.
Я попытался вызвать Лао, но ответа не получил. Коммуникатор Скарабея был до сих пор включён, но на его канале не было ни звука.
Тогда я решил вызвать Гришу Бермана.
– Гриша, это Кожевников, ответь!
– Чего тебе? – огрызнулся он.
– Доложи обстановку!
– Чего это?! Ты чё, командиром, чоли стал?
Вот те раз! Он что, посреди боя собрался выяснять у кого хвост длиннее? О господи, наёмники, блин…
– Гриша! Что с Крещагиным?
– А я почём знаю?
– Сходи, проверь!
– Да, ща! Бегу – спотыкаюсь!
– Твою мать, Гриша! Ему нужна помощь! В кого вы стреляете?
– Да фиг его знает… Какая-то серая тень шмыгнула из кустов и повалила парня на землю…
– И куда она потом делась?
– А хрен её знает!
– Зашибись! – поразился я.
– Иди сам и зашибись! – ответил Гриша и вырубил связь.
Дурдом, и я в нём пациент…
Тяжёлый, почти вещественный, гул наполнил воздух. Мелкой дрожью зазвенели стёкла. Погас свет. Моя башня зашаталась, как пьяная, и я повалился на пол. Сверху, со стола, на меня посыпались платы и запчасти. Горсть мелких деталей, словно моросящий дождь, просыпалась на голову. Несколько попало за шиворот. Я мучительно пытался вспомнить, куда засунул шлем.
Гул усилился. Он стал похож на рёв урагана. Небо, несколько секунд назад полное яркого голубого света, потемнело. Всполохи молний шли сплошной чередой.
Что-то скрипнуло на столе и в моём мозгу вспыхнули тысячи белых искр. Я потерял сознание.
Не знаю сколько прошло времени, но падение очередного прибора со стола мне на голову привело меня в сознание.
Я облокотился о стол и, превозмогая слабость, встал. Голова закружилась, меня качнуло и бросило к окну. На улице сверкало так, как на хорошем салюте в честь Императора! Сухой хруст очень близкой молнии испугал меня, а её свет чуть не ослепил. Прищурившись, я всё же выглянул наружу.
Там разверзся самый настоящий адский – ад! Точнее, он вздыбился!
Количество тошнотворных вышек выросло минимум в два раза. Причём ближайшая торчала из взлётно-посадочного поля.
Что за чертовщина?!
Ежесекундно, меняя форму, цвет и даже количество, давешние ржавые вышки полыхали, объятые холодным электрическим пламенем. По проводам, опутавшим конструкцию, ветвились молнии.
Молнии били в землю вокруг. Они струились параллельно ей, и даже вертикально в небо. Воздух был буквально пропитан электричеством.
Антенна менялась. С каждой секундой ржавый цвет исчезал, уступая место ртутному. Если можно сказать так про гигантскую неодушевлённую хреновину, то дряхлые палки наливались молодостью.
Сверху вышки соединились, образовав большое, блестящее кольцо.
Если не запариваться со сравнениями, проявившаяся из неоткуда конструкция напомнила мне гигантский перевёрнутый гранёный стакан. Да ещё и грязный – между вышками-гранями виднелась мутная пелена.
Гул утих, впрочем, не прекратившись совсем. По блестящей, метров пятьдесят-шестьдесят в высоту, штуковине, медленно стекали змеевидные молнии.
Наконец, я очухался и понял, что простоял всё это время с открытым ртом.
Пошарив в полутьме на полу, я нашёл карабин и включил фонарик. Излучатель тускло забрезжил и погас. На индикаторе заряда батареи был полный ноль! Честно говоря, я и не помнил, когда такое видел. Всегда несколько процентов оставалось! А этого хватило бы на несколько часов работы фонаря.
Я достал коммуникатор, но и он не работал… Вставляя запасную батарею в приклад карабина, я был почти уверен, что она тоже окажется разряженной. Так и получилось!
Вот так ситуация: связи нет, оружия сдохло, а на улице – огромная электрическая хреновина молнии исторгает…
Будем разбираться.
Итак, вся эта свистопляска началась после того, как Скарабей починил пульт управления на энергостанции и подал питание на поселение. Дальше, на него кто-то напал, и вероятнее всего, убил. Лао – тоже.
Кто напал на энергостанцию? Кто на группу Джона До?
Серая мутная фигура… Кто она? Что она? Непонятно, но она (или они) как-то связана с пятидесятиметровой ёлкой, которая сверкает гирляндами за окном.
Судя по воплям из коммуникатора, Скарабей умер раньше, чем зажглась ёлка. Кто же дёрнул рубильник? Серые?
Лао говорил, что пульт управления был разворочен. Видать, неспроста!
Ну что же, так или иначе, первым делом нужно топать на энергостанцию. Странная антенна изменилась после подачи на неё питания. Как такая метаморфоза произошла – вопрос, конечно интересный, но нужно её вернуть в прежнее, неактивное состояние!
Я повесил карабин за спину, достал пистолет и проверил магазин. Хоть небольшую, но уверенность он мне придал, а ещё я понадеялся на гранаты.
Глянув напоследок за окно, я полез в шахту лифта. Осторожно, на ощупь, я перелез через тёмный колодец и начал спускаться по металлической лестнице.
На половине пути мне послышалось какое-то ворчание. Я остановился, прислушался, но кроме гула с улицы ничего не услышал. Тогда, я перехватил съехавший с плеча карабин и продолжил спуск.