Жертвы нижним богам не сжигают — их бросают в реки или озера, топят в болотах. Жертву своему покровителю Незвана намеревалась переправить в воду Ужи. На помосте под частоколом, через который обычно едва удавалось выглянуть, было устроено нечто вроде широкой ступени — несколько бочек в ряд, покрытых плахами, чтобы, когда все будет кончено, двое мужчин смогли встать туда, взять бездыханное тело и бросить через верхушки частокола, надеясь попасть в воду. А если и не долетит, то Уж во всяком случае поймет, что это ему, и сам позаботится забрать…
— Ты тогда помешала мне. Но ты же и заменишь ее, — говорила Незвана, продолжая помешивать в горшке.
По ее чересчур смирному и задумчивому виду Дивляна заключила, что колдунья и сама хлебнула отвара, способного помочь ей добраться до стоп своих повелителей. Она черпнула из горшка ковшиком с резной головой ящера на ручке и приблизилась к Дивляне. С боков ковшика срывались капли горячего отвара, падали на землю, и Дивляна невольно следила за ними, ожидая, что земля задымится и застонет.
— Князь-Уж ждет тебя. — Незвана подняла ковш к лицу Дивляны, а та не могла ни принять его, ни оттолкнуть, потому что ее по-прежнему держали за руки. Но двое державших мужчин, как она чувствовала, тряслись от страха гораздо сильнее, чем сама жертва. — В тебе течет кровь тех, кто много раз уходил к Нему в самом расцвете юности. Кровь жертв. Кровь Ящеровых невест. Ты рождена для того, чтобы стать одной из них. И ты сама это знаешь. Я вижу на тебе знак… — Взгляд колдуньи уперся в крупную сине-голубую бусину с белыми глазками, которая висела у Дивляны на шее. — Это послали тебе в дар как залог того, что ты вернешься и разделишь участь дев твоего рода. Солнце садится в море ночного мрака, и тебе настал срок идти за ним. Ящеру пришлось ждать, но ты выполнила свое предназначение на земле. Лад Всемирья защищал твоего сына — я не смогла его тронуть и не знаю, когда смогу. Пусть попробует выжить, если сумеет! — Незвана усмехнулась, но было видно, что она и правда считает новорожденного младенца настоящим соперником себе, потому что за ним стояло будущее, которого она не могла одолеть. — Твою дочь я заберу и сделаю своей преемницей — в ее крови вековая мудрость волхвов, она сможет. А ты… — Взгляд Незваны поднялся к лицу Дивляны, которая слушала ее, ловя каждое слово, будто сама Макошь открывала ей судьбы мира. — Ты больше не нужна Ладу Всемирья. Четыре года я ждала этого дня! Родив этого ребенка, ты лишилась своего щита! Закатилося красно солнышко на веки да вековечные! — вскрикнула она, будто плакальщица на погребении, и в ее голосе послышался надрыв всех плакальщиц от начала времен, будто вырвался этот вопль из груди самой Марены. — И когда ты умрешь, твоя сила перестанет питать… ее… И он… — Незвана запнулась, будто не могла припомнить или выговорить имени. Глаза ее расширились, взгляд блуждал. — Он поймет… что рядом с ним соломенное чучело… забава на игрище… и я…
Она сморгнула и замолчала. Несколько мгновений колдунья стояла неподвижно, и даже подумалось, что она вот-вот рухнет наземь без памяти. Но потом она переменилась в лице, взгляд стал осмысленным, а в чертах отразилось недоумение — будто она говорила во сне, проснулась от звука собственного голоса, а все сказанное для нее столь же темно, как и для тех, кто слушал. Но вот колдунья вновь взглянула на Дивляну, и в глазах ее загорелся огонек.
— Прощай, Огнедева! — резко сказала она, будто опомнилась и поняла, что заболталась. — Ночная Волчица ждет!
Незвана прижала ковшик к губам Дивляны и ловко схватила за подбородок — видно, умела заставить жертвы пить свое смертное пиво. Дивляна замотала головой, жесткие пальцы причиняли боль, горячий отвар тек по лицу, лился на грудь, дурманящий запах бил в ноздри…
— Прочь отсюда! — вдруг послышался повелительный голос, резкий и твердый.
Это был голос Радогневы Любшанки, и Дивляна услышала его так ясно, что даже не сразу поняла, что долетает он через «навье окно», которое внутри ее головы, и распахнула в изумлении глаза, ожидая увидеть бабку Радушу рядом с собой наяву. Но увидела только злое, решительное лицо Незваны и от отвращения снова зажмурилась, продолжая бороться с попытками ее напоить.
— Кыш пошли! Из травы пришли — в траву идите! Ужо я вас! — снова раздался голос.
В ответ прозвучали писк и вой. Что-то мелькнуло у лица — будто стая мелких невидимых птичек вспорхнула из ковша и пропала, растворилась в ночном воздухе.
Незвана отпустила жертву и в недоумении взглянула вверх. А Дивляна, мотая головой, чтобы стряхнуть с губ капли отвара, сообразила, что это было. Бабка Радуша витала где-то рядом — пришла на помощь внучке. И первое, что дух знаменитой волхвы и травницы смог сделать, — это прогнать из отвара духи дурманящих трав, которые и придавали ему силу. Теперь эту коричневатую жидкость можно было пить, будто ключевую воду. Но Незвана тоже поняла, что произошло, и в досаде отбросила бесполезный ковшик.
— Тебе же легче было бы! — Она злобно взглянула на мокрую Дивляну и кивнула волхвам. — Берите!
В несколько рук Дивляну потащили к шкуре. Она отбивалась изо всех сил, и четверо мужчин с трудом уложили ее на спину, навалившись на руки и ноги. Волхвы, чьи лица были скрыты под личинами, сами похожие на навий, пришедших за добычей, накинули ей на шею сразу две петли и разошлись в разные стороны, держа концы веревок. Жертву ждет тройная смерть — она умирает от яда, от удушения и от ножа в сердце одновременно. Дивляна знала, как все это будет происходить, и понимала, что ей осталось жить считаные мгновения.
— Тебе эта жертва, Черный Бог, чей свет во тьме, чья сущность сокрыта! — долетал до нее зовущий голос Незваны. Над собой она видела только ночное небо с отблесками близкого костра, и голос колдуньи черной нитью вился, связывая Ту Сторону и Эту. — Тебе, седой ворон времен! Тебе, змей, сокрушающий древо мира старого и дающий зарод миру новому!
Если бы речь шла только о ней, Дивляна более спокойно приняла бы участь, которая изначально была заложена в самой ее крови — в крови одной из дев-любшанок, невест волховского Ящера. Кому, как не ей, было знать, что смерти нет и та, что умрет, возродится многократно!
— Марена, Марена, Вечная Мать! Вещей ночи безумная чаровница! — кричала Незвана, и ее призыв сопровождал рокот трех кудесов в руках остальных волхвов. — Черная богиня, непостижимая, к тебе обращаю я свой разум и сердце свое! За Огненной рекой, за мостом Калиновым, змееголовым стражем охраняемым, Тот, Кто Властвует в Смерти, от начала времен ждет тебя! — Теперь колдунья обращалась к самой жертве, заклинанием и звуком кудеса напутствуя ее и направляя: — Порви без сожаления ты путы сего мира, ступай по тропе возврата к источнику жизни за пределами жизни и смерти…
Едва ли часто всем волхвам мира приходилось напутствовать жертву, которая и сама неплохо знала дорогу. Но Дивляна уже давно не была девой-любшанкой, способной без сожаления, как ее призывали, порвать путы этого мира. У нее здесь оставались дети, и она не собиралась уходить, оставив их. Новорожденный сын брошен в слабые руки старухи Елини, его единственной родни, — что они смогут, как выживут? А ее дочь слишком мала, чтобы запомнить лицо и имя настоящей матери — или хотя бы свое собственное имя! Незвана заберет Предславу, назовется ее матерью, а Велеса прикажет считать отцом, даст ей новое волховское имя вроде того, какое носит сама, и воспитает подобно себе. Ведь она, заключающая в себе дух Марены, не может рожать, но не может и уйти, не оставив преемницы, не передав силы и знания. А Дивляна не собиралась дарить ей свою дочь, Славуня была нужна ей самой!