Уже научившиеся воевать в горной местности федеральные войска уперлись в непреодолимую психологическую стену, зоркая мировая общественность чутко контролировала средства массовой информации, готовясь в случае чего устроить всемирную информационную бучу – мол, караул, русские опять мирных жителей обижают!
Войска встали.
Подавить огневые точки авиацией не представлялось возможным из-за близости Грузии, которая радостно ожидала любого бомбометания или ракетного обстрела с российской стороны, чтобы продемонстрировать миру заранее заготовленный мешок осколков, якобы оставшихся после «очередного налета русских» на ее территорию. Поэтому решено было давить позиции моджахедов артиллерией.
Но и это начинание разбилось о ту же самую психологическую стену – боевики, здорово получив по ушам в первую же ночь, заорали, что Каравьюрт пристрелян их артиллерией и они выкопают на его месте горное озеро, если русские не прекратят массированный артобстрел.
Прекратили. Деваться было некуда.
Наверное, ни одной армии мира не приходилось вести боевые действия в столь жутких условиях, когда за каждым действием строго следят, дабы чего незаконного не вышло. За американцами в Югославии тоже следили, конечно, вот только им на это было плевать – мало их останавливали возмущенные выкрики России о страдающих под бомбежками мирных жителях Белграда. Да хоть бы весь мир возмутился… Что им, сильным-то? Общественное мнение? Да сморкаться они на него хотели! Мирные жители? Да пусть они горят под бомбами и ракетами, вместе с посольствами как европейских, так и восточных стран. Отсвистятся, отмажутся. А воевать с ними из-за таких мелочей никто не станет. Ну, повякают немного, как китайцы, и что с того? И уж конечно, американцев не остановила бы такая мелочь, как Каравьюрт, – прошли бы и не заметили. И не испугало бы их предупреждение о расправе боевиков над мирными жителями – что это за фигня по сравнению с американскими стратегическими интересами? Они вообще не ведут переговоров с террористами. Это их кредо. А мы должны вести. Почему? Потому что они так решили. А мы, видимо, решили играть по их правилам.
И хотя стало уже совершенно ясно, что жители Каравьюрта поддерживают засевших в укрепрайоне моджахедов, рисковать их беззащитными жизнями российские военные не решались. Скорее даже не из-за всемирного шума, возможного по этому поводу, а по велению совести и укоренившейся морали. Безоружные люди не могут быть солдатами, говорила эта слегка устаревшая мораль – привычная, уже трещащая по швам в изменившихся мировых условиях, но все еще жизнеспособная, активно поддерживаемая той же самой Америкой в ее стратегических интересах. Мораль-зомби, двигающаяся и работающая, но уже остро пахнущая тухлятиной, заражающая трупными бактериями всё кругом.
Для Америки врагами являются все, кого она соизволит назвать таковыми, а вот для всего остального мира, а уж тем более для России, врагами могут быть только те, кого Америка позволит таковыми назвать. То есть лишь тех, кто сражается против России с оружием, да и то если они не отстаивают своими стволами Демократию, как, например, Армия Освобождения Косово. Их считать врагами Америка запретила, хоть оружие у них и было.
Пару раз Америка пробовала наклеить ярлык борцов за Свободу и на чеченских моджахедов, но на них он держался худо – отваливался. Слишком уж откровенно бандитскими были их действия.
Российское руководство никогда не признало бы, что идет на поводу у Америки, просто оно, как это ни печально, вынуждено играть по навязанным ему и всему миру правилам. Поэтому штурм укрепрайона откладывался день за днем, со стороны грузинской границы к боевикам подходили караваны с помощью и подкреплением. Обстановка складывалась критическая – жертвы со стороны федеральных сил могли стать очень большими, если штурм отложится еще на неделю.
Жителям Каравьюрта было предложено покинуть селение в любом направлении, была предложена техническая и материальная помощь, обеспечена безопасность отхода, вплоть до задействования транспортных вертолетов, но старейшины отказались покидать «очаг предков».
Военная машина застопорилась. Пришло время политиков.
И тогда Россия пошла на беспрецедентный шаг, на очень смелое и ответственное решение, спасающее жизни десятков, если не сотен солдат. Было решено объявить Каравьюрт опасной зоной, проведя насильственную эвакуацию жителей в безопасный район средствами МЧС. Конечно, западная общественность при этом подняла такой шум, что границы завибрировали, эфир разрывался от обвинений, начиная от негуманности и заканчивая фашистскими методами, слышались выкрики об исключении России из ООН и всех мыслимых и немыслимых международных союзов. Но решение было принято. Приказ дан. Жизни русских солдат наконец-то были оценены правительством больше, чем членство в марионеточных европейских организациях с ниточками, ведущими в Белый дом.
Операция была назначена на одиннадцать часов утра, погода стояла солнечная, почти безветренная, склоны ущелья парили густым запахом прогретой травы. К Каравьюрту стянулись несколько частей специального назначения, в том числе и разведотряд морской пехоты ЧФ, в котором служил Фролов. Над селением нависла гнетущая тишина, только легкий теплый ветерок посвистывал в стеблях травы, все ждали прибытия транспортных вертолетов МЧС. Курили папиросы, рассказывали анекдоты, радисты не забывали слушать эфир, накинув наушник на одно ухо.
Саша с Андреем еще ночью заняли позицию вблизи одной из высот к югу от Каравьюрта, оттуда через прицел укрепрайон виднелся как на ладони. По темноте замаскировались тонкой маскировочной сеткой, прицепив к ней заранее пучки свежей травы, лежали почти не шевелясь – место слишком открытое. Только вылизанный ветрами камень старой серой костью выпирал из земли, давая прикрытие от возможного огня с восточного склона, поросшего редкими кучками низкорослых деревьев.
Время текло неспешно, приближаясь к одиннадцати – назначенному времени эвакуации жителей селения. Казалось даже, что вертолеты МЧС запаздывают, хотя все шло точно по плану.
Тонко пискнул таймер на руке у Андрея.
– Баритон, я Эхо. У нас все в норме, – сообщил Саша в микрофон шлема.
– Я Баритон. Принял. Работаете самостоятельно, без команды, в соответствии с поставленной задачей.
– Принял.
Тишина. Только пряный воздух парит над землей, пересвистываясь с травой редкими порывами ветра, только жаворонок шумно купается в сияющей теплоте небес. Солнце теплыми ладошками растирало солдатам спины под черной курткой и маскировочной накидкой, а наброшенная поверх тел защитная сетка разбила белый свет на сотню трепещущих солнечных зайчиков
Жарко… От этих гор до солнца – рукой подать.
Продолговатый коричневый жучок переполз с травинки Фролову на нос, снайпер сморщился и сдул насекомое на прогретую землю.
– В рюкзаке кофе… – сказал лениво, мечтательно.
Жучок упал на спину, попробовал перевернуться, но у него ничего не вышло – так и остался лежать, беспомощно задрав лапки. Саша помог ему сорванной травинкой.