Теперь Рэнд видела естественную человеческую симпатию к угнетенным слоям населения как неприемлемый духовный «рудимент», свойственный тем людям, которых она поставила «на вершину пирамиды». Устами Голта Рэнд видоизменяет традиционное понимание эксплуатации, утверждая следующее:
Человек, стоящий на вершине интеллектуальной пирамиды, отдает большую часть того, что производит, всем, кто находится ниже него – но не получает взамен ничего, кроме материального вознаграждения, не получает никакого интеллектуального бонуса. Человек, который стоит на социальной лестнице ниже всех, если его предоставить самому себе, умрет от голода – но он получает от общества бонусы в виде плодов интеллектуального труда всех, кто находится выше. Именно такова природа «соревнования» между сильным и слабым интеллектами. Вот таков на самом деле механизм той самой «эксплуатации», в которой вы обвиняете сильных. В таких пассажах Рэнд полностью отбрасывает популизм и эгалитаризм, которые были характерны для более ранних ее работ, и обращается к тому языку, которым пользовались предшествовавшие ей апологеты капитализма. Хоть она и не использовала чересчур резких биологических метафор, ее аргументация местами напоминает своеобразную пародию на социальный дарвинизм. Роман «Атлант расправил плечи» стал сердитым отходом от прежнего акцента на компетентности, природном уме и способностях простого человека – тем, которые поднимались в «Источнике».
Почему же за лежащие между этими двумя книгами тринадцать лет в сознании автора произошла столь разительная метаморфоза? Отчасти это было просто возвращением Рэнд к естественной динамике поощрявшего капитализм образа мыслей – который выделял (и даже приветствовал) врожденные различия в уровне одаренности. Эти тенденции были многократно преувеличены в циклопическом литературном труде Рэнд, благодаря ее абсолютистскому видению, окрашенному в черно-белые тона. Ее взгляды на «некомпетентных» были особенно жесткими – потому что она очень поспешила однозначно разделить человечество на потрясающих мир творцов и беспомощных идиотов, неспособных постоять за себя. Эта двоичность, в сочетании с ее склонностью к осуждению, придала книге большую часть ее негативного тона. Поскольку она стремилась продемонстрировать результат ошибочных идей как на общественном, так и на личностном уровне, Рэнд зачастую была безжалостна по отношению к персонажам, с наслаждением показывая их страдания и падения. В одной из сцен она со скрупулезным вниманием к деталям описывает группу пассажиров, обреченных погибнуть в масштабной железнодорожной катастрофе, делая очевидным тот факт, что дорогу к их гибели проложили ошибки идеологического характера. Вся эта желчность отчасти объясняет множество негативных рецензий, которые получила книга Рэнд. В конце концов, объявив милосердие всего лишь моральным долгом, она сама отказалась от каких бы то ни было притязаний на вежливость или любезность со стороны остального общества.
Несомненно, свою роль сыграла также и политика. Книга Рэнд являла собой прямое и бескомпромиссное наступление на либеральные ценности. Больше всего на свете она любила насмехаться над своими антагонистами, и часто шла в этом смысле на сознательную провокацию. Один из героев книги, Рагнар Даннескъолд, называет Робин Гуда «самым аморальным и презренным» из всех героев человечества и сам становится «Робин Гудом наоборот»: он похищает гуманитарную помощь, направляемую в бедные страны и отдает ее вместо этого интеллектуальной бизнес-элите. Еще один персонаж гордо носит прозвище «Мидас», а философствования насчет того, что деньги являются корнем добра, продолжаются на протяжении нескольких страниц. Также в книге имелись многочисленные отсылки к бульварным детективным и фантастическим романам: таинственные сигареты со знаком доллара, которые курят ценители, контролируемая правительством машина «лучей смерти», стоящий в Ущелье Голта золотой тотем в виде знака доллара, постоянное повторение вопроса «Кто такой Джон Голт?»… все это было очень похоже на стилистические приемы, позаимствованные из романов о Джеймсе Бонде (вряд ли, конечно, Рэнд читала их сама, но вполне могла от кого-то слышать). Критикуемая за недостаток чувства юмора, Рэнд на самом деле на славу развлеклась, покуда создавала «Атлант расправил плечи». Но либералы не поняли ее шуток.
Не менее оскорбленными чувствовали себя и консерваторы. Самая разгромная рецензия на «Атлант расправил плечи» была написана Уиттакером Чемберсом [10] и опубликована в National Review, являвшемся наиболее влиятельным консервативным журналом в Америке того времени. Чемберс стал известной фигурой после того, как дал свидетельские показания против обвиненного в советском шпионаже государственного чиновника Элджера Хисса, а также благодаря последовавшим за этим мемуарам – ставшей бестселлером книге «Свидетель». Сам бывший некогда убежденным коммунистом, Чемберс пересмотрел свои взгляды и примкнул к правым, став учителем Уильяма Ф. Бакли-младшего, который и попросил его написать рецензию на «Атлант расправил плечи», ставшую первой работой Чемберса для National Review. Бакли, который не любил Рэнд, знал, конечно же, каким будет результат такого задания. В «Свидетеле» Чемберс подробно рассказывал о том, как пришел к христианству, а также о своей вере в то, что только Бог может спасти человечество от ужасов коммунизма. Было совсем несложно предсказать, как он отреагирует на убежденную атеистку Рэнд. Сама по себе книга Чемберсу была не интересна, и он, быть может, не стал бы писать столь негативной рецензии – но по просьбе Бакли перемыл Рэнд косточки в статье, озаглавленной «Большая сестра следит за тобой».
В этой ядовитой рецензии Чемберс признавал популярность Рэнд и ее заслуги в продвижении таких консервативных идеалов, как антикоммунизм и ограничение правительственного вмешательства в экономику – но утверждал, что, поскольку она не верит в Бога, то лежащее в основе ее деятельности послание является ошибочным и опасным. Согласно Чемберсу, торжественный атеизм Рэнд был безнадежно наивен и совершенно неспособен противостоять злу коллективизма. По сути, критикуя коллективизм, но не руководствуясь при этом религиозными нормами, Рэнд основательно вступала на территорию абсолютизма – настаивал Чемберс. Он обнаружил, что роман «Атлант расправил плече» содержит в себе заметные элементы фашизма и в конечном итоге указывает на то, что править миром должна «технократическая элита». Рецензия была также проникнута сильной личной неприязнью. Произведение Рэнд, по утверждению Чемберса, было «диктаторским» и имело донельзя высокомерный тон. Она не является достаточно женственной, намекал Чемберс, предполагая, что «дети, вероятно, раздражают автора и заставляют ее чувствовать себя некомфортно».
Чемберс был недоволен показанным в книге Рэнд «безбожным капитализмом», который казался ему даже хуже, чем «безбожный коммунизм». Там, где Рэнд видела свободный рынок в качестве духовной сферы, а конкуренцию – в виде самого смысла жизни, Чемберс увидел только бессердечный механистичный мир.
Рецензия Чемберса вызвала в правом крыле настоящий шок. Сама Рэнд утверждала, что никогда не читала ее, но ее почитатели были в ужасе. Члены «Коллектива» считали несправедливым, что для обзора ее работы был привлечен бывший коммунист. Они принялись бомбардировать редакцию пламенными сердитыми письмами, в которых сравнивали National Review с The Daily Worker. Даже Изабель Патерсон напомнила о себе из своего добровольного мизантропического изгнания, чтобы пожурить Бакли за публикацию столь жестокой рецензии и предупредить его, что Рэнд, вероятно, подаст на издание в суд за клевету (чего та, впрочем, делать не стала). Рубрика читательских писем в National Review гудела, как осиное гнездо, в течение нескольких недель. Одним из защитников выступил знаменитый журналист и редактор Джон Чемберлен, чьи рецензии на роман Рэнд, опубликованные в The Freeman и The Wall Street Journal, были приятным исключением из общей массы. В «Открытом письме к Айн Рэнд» Чемберлен похвалил ее «великолепное» изображение свободы и заверил, что он будет продолжать убеждать людей переступить через себя и прочитать этот роман. Чемберлен полагал, что большая часть того резонанса, который вызвал «Атлант», была связана с религией, и сожалел о том, что Рэнд не включила в число своих положительных, «компетентных» персонажей хотя бы одного практикующего христианина (вот и настало время вспомнить об отце Адриане, которого она вымарала из черновой версии произведения).