Внизу по дороге рванули вперед два танка – прямо на батарею капитана Губернаторова. Пушки стояли за земляным валом, старые четырехдюймовые гладкоствольные. Ничто они были против танков. Так, приманка…
Справа и слева от дороги сидели в замаскированных окопах добровольцы с безоткатными орудиями. На испытаниях кумулятивные снаряды прошивали сорокасантиметровую стальную плиту…
– Они подожгли Павлика и Кольку!
– Что?!
– Они подожгли Павлика и Кольку! У них ПТО! Ты слышишь? У них ПТО!
– Этого не может быть!
– Я же видел сам! Били в борта! Они пробивают броню!
– Понял… Седьмой, девятый! Вперед, к третьему и шестому – но близко не подходить, обработать все по сторонам дорог – осколочными! Четвертый и пятый – выйти из боя, пополнить боекомплект. Как поняли?
– Есть пополнить…
Откуда у них ПТО? И – кипятком: Марин! Значит, и он здесь… И – может быть убит нами, последний мостик, последняя надежда…
Плохо, что мы опять играем не в свою игру. Нас раздразнили тем ударом. Не делаем ли мы то, чего от нас почему-то хотят?..
Не могу думать.
Зверь. Просто бросаюсь.
Но все, что остается – вперед и еще раз вперед. Равнина и путь на юг. Там у нас будет преимущество не только в огне, но и в подвижности. Здесь слишком тесно, здесь мы уязвимы. Да, надо вырваться – и сразу посылать парламентеров.
Плохой участок – почти полкилометра: узкая долина иссохшей речушки. Но если пробиться здесь – дальше будет почти легко. Поднять вертолет и обработать сверху…
– Не жалеют снарядов… – сказал Денисов.
Четыре танка издалека и не слишком торопливо расстреливали из пушек позиции добровольцев. Не верилось, что там кто-то мог остаться живой.
– Сейчас пойдут. Сейчас обязательно пойдут…
Но прошло три четверти часа, прежде чем передние танки качнулись и понеслись вперед, по дороге, ведущей к выходу на равнину.
– Эти остаются прикрывать… молодцы…
Вертолет несколько раз прошел над тесным участком, поливая из пулеметов кусты и камни.
За танками ушли пять БМД. Остальные окружили грузовики и цистерны – и двинулись следом.
Тянулось молчание.
– Чего ждешь, майор? – хрипло сказал Денисов. – Уйдут…
– Нет, – покачал головой Алик. – Они уже мои.
Они мои, содрогнувшись, подумал он. Они все мои. На всю оставшуюся жизнь… может быть, на пять минут, а может быть… Это пылало в каком-то далеком уголке сознания, а все остальное было как из сырого тяжелого дерева. Так было когда-то перед экзаменом по истории – решался вопрос, остаться ли ему в школе или отправляться в техникум. Так было, когда он наконец узнал правду про Транквилиум… пришлось быстро принимать решения, а сознание было именно таким: деревянным. И сравнительно недавно, когда он освобождал Глеба… тогда требовалось решить… впрочем, это неважно. Хорошо, что он не прельстился тогда иллюзорной идеей… все, хватит об этом. Хватит.
Тот, деревянный, повернулся и сказал:
– Ильюха, ракету!
Будто кто-то огромный подхватил штабной автобус под капот и опрокинул на спину, как жука. Турову казалось, что он плывет в черной воде, не в силах вынырнуть. Во рту скрипело. Он шарил руками вокруг, но ни на что не мог наткнуться…
– Бей! – хрипел Денисов. – Бей! Бей!..
Смерч гулял по лощине.
Алик стоял, вцепившись в свой бинокль, и считал залпы. Было трудно не сбиться.
– Илья. Четыре ракеты.
– Зачем? – вскинулся Денисов.
– Все. Больше нельзя…
– Что?!
– Я говорю, достаточно.
– Добивай их! Добивай, майор!
– Все, командор. Ты не понимаешь…
– Чего я могу не понимать? Жалеешь своих?! Продолжать огонь!!!
Алик стоял столбом. Денисов схватился за револьвер.
– Продолжать огонь, майор!!!
– Нет, командор. Все. Кончено.
– Солдат! Приказываю: сигнал к продолжению огня!
– Илья, не сметь.
– Вашсоко…
– Майор, огонь! Огонь же!!!
– Нет.
– Но – почему? – выдохнул, вдруг как-то обмякнув, Денисов.
– Остались только особые снаряды…
– И – что?
– В них не взрывчатка. Яд. Понимаешь?
– Вот как.
– Да. Наделал сдуру. Думал – будет лучше. И вдруг – не могу. Не могу. Понимаешь – не могу. Должно же быть что-то…
– Ладно, майор. Ты не передо мной – перед Богом ответишь. Он разберет, что к чему.
– Может быть…
– Но всех, кого с этой минуты убьют – убьешь ты. Я буду это знать. И ты будешь знать это.
– У тебя найдется белая тряпка?
– Хочешь сдаться?
– Нет. Пойду поговорю с ними…
– Не сходи с ума, майор…
Оба стояли мокрые от пота.
– Ба! Кто пожаловал!..
– Глазам своим не верите?
– Что-то вроде… Проходи и садись. Извини, что темно, но мне так лучше. А ты заматерел. Был таким мальчишкой…
– Положение обязывает. Степан Анатольевич, вы ведь понимаете, с чем я пришел?
– Конечно.
– Ну, и?..
– Да. И даже без особых условий.
– Я пока не имею права что-то предлагать, но думаю, вы можете рассчитывать не только на Хармони.
– Я тоже на это надеюсь. А пока что нам нужны врачи.
– Это как раз не трудно. Скажите, какого черта вы пятого?..
– Какие-то люди в форме морской пехоты захватили БМД и устроили побоище в нашем лагере.
– И вы, конечно, решили ответить…
– Не я. Меня затолкали в угол, чтобы сидел и не рыпался.
– И вы послушно сидели…
– Скорее, лежал. Сидеть мне и сейчас трудно… Чем занимаешься, Алик?
– Инженерю.
– Против нас?
– Конечно. Как вам понравился обстрел в лощине?
– Так это твоя работа?
– Моя.
– Полторы сотни ребят…
– Я знаю. Скажите спасибо, что я не использовал снаряды с ипритом.
– Что-о? С ипритом?
– Я думал, меня расстреляют за это.
– У вас есть иприт?
– Да. Сто двадцать готовых снарядов и еще десять тонн в бочках.
– Вы его сперли?