Можно представить, как тяжело выживать слабаку рядом с четырьмя старшими братьями-силачами. Хлебнул Стилтон горя, сомнений нет.
– Ну, а в школе? Там-то, наверное, вы были не один такой?
– Боюсь, со школой мне повезло не больше, чем с братьями, – ответил Стилтон, продолжая внимательно изучать корешки стоящих на полке книг. – Во всех видах спорта я всегда был последним, к тому же, как вы знаете, я слегка заикаюсь…
Он мог не продолжать. Я и без этого живо увидела перед собой тощего, робкого, заикающегося десятилетнего Стилтона и все гадости, выпавшие на его долю в школе. Я почувствовала, каким он был одиноким.
– Тайный Орден Черного Солнца стал первым местом, где я почувствовал себя человеком. Там никого не интересовало, насколько я высок или силен. У нас были общие интересы, и все остальное становилось неважным, – Стилтон отвернулся, наконец, от полки и даже слегка расправил плечи. – Я думаю, когда ты объединен с другими людьми общей целью, это и есть настоящее б-братство.
– Но, Стилтон, вопрос в том, каковы их цели, – после короткого неловкого молчания сказала я. – Вам они известны? Зачем Троули приходил сюда прошлой ночью?
Стилтон пригладил волосы, и я заметила, как сильно дрожит его рука. Дурной знак.
– Поискать жезл, о котором ему рассказывал Уайтинг. А заодно испытать мою преданность. И еще н-наказать меня за то, что я плохо управляю вами.
Он управляет мной?
– Испытание на преданность обычно проводят перед тем, как сделать человека Посвященным рыцарем Седьмой ступени, но вчера ночью Троули неожиданно назначил ее мне.
Следующий вопрос я почти опасалась задать. Почти.
– В чем состоит испытание на преданность?
– Суд Нефтиды, – коротко ответил Стилтон, так, словно эти слова причиняли ему боль.
Нефтида была богиней загробного мира и смерти, супругой Сета и матерью Анубиса, бога мумификации с головой шакала. Любой ритуал или «суд» с ее участием по определению не мог не быть омерзительным.
– Я должен был также принести клятву отречения.
– Как во время церемонии Взвешивания сердца?
Вот это уже было действительно интересно. До сих пор я считала Троули мелким шарлатаном, не подозревая о том, что он, оказывается, очень глубоко и подробно изучил все тонкости древних египетских ритуалов.
– Да, – кивнул Стилтон и нараспев повторил клятву отречения. – «Клянусь не предавать своих братьев. Клянусь не служить другому владыке. Клянусь не лгать. Клянусь не поступать по собственной воле». А потом меня положили в тесный ящик и наглухо закрыли крышку. А у меня, знаете ли, боязнь замкнутого пространства. Клаустрофобия.
– Мне очень жаль, – сказала я, чувствуя себя так, словно все это случилось со Стилтоном по моей вине.
Стилтон посмотрел на меня, взгляд у него стал уже не таким загнанным, как прежде.
– Вы ни в чем не виноваты, Тео. Просто я никогда раньше не видел нашего Гроссмейстера таким. В нем словно что-то изменилось. Впрочем, постоянного вреда он мне не причинил.
Постоянного! А сколько, интересно временного вреда выпало на долю Стилтона? Узнать это хотелось, но задать такой вопрос я не решилась.
И без того было заметно, что Стилтон сильно пострадал, многое пережил, а подробности… не мое дело, в конце концов, интересоваться такими подробностями. Кроме того, о деталях Суда Нефтиды позднее можно будет и в книжке прочитать.
Не желая больше задерживать Стилтона, я еще раз поблагодарила его за булочки, сунула коробку с ними себе под мышку и собралась уйти, но у самой двери Стилтон остановил меня:
– Мисс Тео, если у меня появится любой способ искупить вину, пожалуйста, дайте мне знать.
Он выглядел таким жалким, таким подавленным, что я решила ободрить его и с улыбкой ответила:
– Постараюсь подумать.
А затем я отправилась на поиски Генри.
Я нашла его в нашей семейной гостиной, он играл в оловянных солдатиков на ковре перед камином. Я едва успела шмякнуть перед братом коробку и сказать: «Я выяснила, что случилось с твоей книгой, Генри», как из холла раздался голос бабушки Трокмортон:
– Теодосия! Со мной приехала мадам Уилки, примерять твое платье!
Я в отчаянии закатила глаза, заставила себя немного успокоиться, затем снова открыла их.
– Я нашла объяснение всему, – сказала я Генри. – И это не я. Ничего не говори маме и папе, пока я не освобожусь.
Я оставила Генри наедине с булочками и отправилась встречать бабушку.
Такого уродливого платья я еще ни разу в жизни не видела, клянусь.
Когда мадам Уилки развернула его передо мной, чтобы показать, я едва сдержалась чтобы не замычать от отвращения.
Платье было унылым как болото и черным как ночь.
– Отлично, – сказала бабушка, пристукнув по полу своей тростью. – А теперь примерь его. И побыстрее, у нас мало времени.
Мадам Уилки положила чудовищное платье на диван и помогла мне снять платье, в котором я была. Серое в черную клетку, оно всегда казалось мне слишком простым и скучным, но по сравнению с черным монстром выглядело модным и веселеньким.
Поежившись, я подошла к дивану и принялась влезать в траурное платье.
– Я все никак не решу, – начала тем временем бабушка, – читать ли священнику, который будет вести отпевание, тексты из обычного молитвослова или из Книги Иова. Ты сама как думаешь?
– В Книге Иова говорится о всевозможных испытаниях, которые Бог посылает человеку, правильно? – если не ошибаюсь, в этой ветхозаветной книге упоминается больше проклятий и бедствий, чем в записках Аменемхеба, военного советника при дворе Тутанхамона III.
– Да, и эти тексты способны воодушевить и придать сил, – согласилась она.
– Но целью отпевания является не воодушевлять, а примирить всех собравшихся с тем, кто отошел в мир иной, разве не так?
– Тоже верно, – слегка приуныла бабушка.
– Вы готовы, мисс? – это уже мадам Уилки. Я кивнула, и портниха накинула черное платье мне на голову, а затем потянула вниз.
Бабушка окинула меня взглядом и удовлетворенно произнесла:
– Замечательно. Ты выглядишь в нем смиренной и благоговейной.
На мой взгляд, я выглядела в этом платье просто страшилищем. Вдобавок ко всему ткань, из которой было сшито это чертово платье, немилосердно кусалась. Я то и дело изображала, будто поправляю рукав, чтобы почесаться.
– Перестань вертеться, – приказала бабушка.
– Если мисс немножко постоит спокойно, я заколю длину подола, и на этом все, – заверила меня портниха.