Итак, к нам в образе шакала пожаловал Осирис, бог мумификации и владыка мертвых.
Бросив еще один нервный взгляд в сторону шакала, я завершила погребальную церемонию тем, что вынула из своей сумки маленькую железную лопаточку и четыре раза осторожно прикоснулась ее кончиком к глазам и губам Тетли.
– Осирис, я возвращаю тебе твое зрение и речь, чтобы ты смог поразить демонов подземного мира в своем путешествии к богу Ра.
Потом я вынула мешочек с обломками красного халцедона.
Честно говоря, я не очень понимала, какую роль здесь играют красные камни, но решила, что раз они упоминаются в большинстве описаний египетской погребальной церемонии, значит, зачем-то нужны.
– Пусть снизойдет на тебя мощь Ра, пусть силы Осириса ускорят твой путь, пусть соединятся вновь твои ка и ба.
Произнеся эти слова, я прикоснулась мешочком с камнями к груди Тетли, над сердцем. В воздухе что-то блеснуло, а у меня защипало позвоночник.
– Что это было? – спросил Уилл.
– Ты тоже почувствовал?
Он кивнул и нервно оглянулся по сторонам.
В этот миг из груди Тетли вырвался негромкий вздох. Я едва не вскрикнула и отошла от гроба на шаг, не сводя глаз с мумии. Рот Тетли открылся, грудь его поднималась, словно пытаясь вместить в себя как можно больше воздуха. Тонкие туманные струйки – жизненной силы? Мут? – начали подниматься с плеча моего бедного брата, словно пар из закипающего чайника. Генри жалобно пискнул, вытянул руки по швам, выкатил глаза и застыл.
– Так и должно быть? – спросил Крысеныш.
– Не уверена, – призналась я, слыша, как неистово колотится в моей груди сердце.
Поднявшийся с плеча Генри туман собрался в облачко и медленно поплыл по воздуху в сторону Тетли и начал опускаться в гроб.
Только я собралась с облегчением вздохнуть, как туман снова поднялся в воздух и направился назад, к Генри.
В чем дело? Дух Тетли передумал и решил не возвращаться в загробный мир? Быть наездником на Генри ему больше нравится?
Пока я бешено размышляла, что мне делать, за меня все решил шакал. Он низко зарычал, показал свои клыки и поднял шерсть на загривке. Мы все в испуге отпрянули назад.
Шакал двинулся вперед, мут отступал, пытаясь укрыться за спиной моего брата, хотел использовать Генри вместо щита. Шакал невозмутимо обошел Генри справа и, щелкнув челюстями, схватил туманное облачко. Облачко дрогнуло, быстро перелетело к гробу и опустилось в него – шакал, рыча и щелкая челюстями, сопровождал облачко до самого гроба. Затем туман сгустился и ринулся внутрь мумифицированного тела. Еще секунда, и от облачка не осталось и следа.
Тетли в последний раз выдохнул и застыл.
Шакал подошел к гробу, с довольным видом фыркнул, один раз пролаял, один раз взмахнул хвостом и ушел тем же путем, каким появился в хранилище.
Стараясь не показать своего потрясения, я взглянула на своих товарищей – все они стояли с бледными лицами и широко раскрытыми глазами.
– Ничего себе! Вы только посмотрите! – воскликнул Огонек, указывая на Генри.
Мой брат по-прежнему стоял неподвижно, а его чуб весь поседел. Действительно, ничего себе!
– Генри, – слегка охрипшим от страха голосом позвала я. Он неуверенно, рывками повернул голову в мою сторону. – Ты в порядке?
– Думаю, что да, – каким-то неживым голосом ответил он.
– Есть уже можно? – спросил Сопляк.
– Нет. Еще секундочку. Пусть пища, которую мы будем есть, поддержит твои силы во время скитаний по загробному миру. Аминь.
– Теперь можно? – спросил Сопляк.
– Можно, – ответила я.
Уилл с братьями налетели на корзинку с едой, а я подошла ближе к Генри. Потрогала его лоб – нормальный, температуры нет. Генри оттолкнул мою руку в сторону – хороший знак, но глаза его оставались пустыми, бессмысленными. Это дурной знак. Я наклонилась ближе к брату и прошептала:
– Генри, ты уверен, что с тобой все в порядке?
Он слепо повернул голову на звук моего голоса и кивнул.
– Хочешь что-нибудь съесть? – спросила я.
Он отрицательно покачал головой, а я решила воспользоваться заторможенным состоянием Генри, чтобы сделать ему внушение.
– Я тебе говорила, что нужно быть осторожнее и внимательнее, потому что здесь, в музее, очень легко наткнуться на темную магическую силу. Я очень надеялась, что тебе никогда не доведется испытать это на себе, но ты не хотел ко мне прислушаться. Мне очень жаль того, что случилось.
– Все хорошо, – вяло сказал Генри и спросил, нахмурившись: – А что произошло?
Я заглянула ему в глаза и поняла, что он ничего не помнит. Ну и хорошо.
– Да ничего особенного, – ответила я. – Просто от запаха масел у тебя закружилась голова, вот и все.
Он какое-то время смотрел на меня, потом кивнул и пошел к мальчишкам.
Я с тревогой смотрела ему вслед – случай с Генри оказался тяжелым, с подцепившей проклятие Исидой и то было легче. Остается лишь надеяться, что все обойдется без побочных эффектов.
Когда мальчишки уже приканчивали остатки поминальной трапезы, в хранилище заглянул Стилтон.
– Мисс Тео? – позвал он, явно удивленный тем, что нас так много.
– А, здравствуйте, Стилтон, – сказала я. – Спасибо за помощь. Все готово, осталось лишь вернуть гроб назад.
Тут Стилтон увидел лежащую в гробу мумию Тетли, медленно подошел, посмотрел, потом как-то странно взглянул на меня.
– Вы знаете, что отпевание будет совершаться по христианскому обычаю, мисс?
– Знаю, Стилтон. Это самое малое, что мы можем для него сделать.
Лицо Стилтона приняло решительное выражение. Он взял крышку и тихо прикрыл гроб.
– Очень благородно с вашей стороны, мисс. Сейчас я отвезу его.
На следующее утро я еще не успела спуститься вниз к завтраку, как раздался мамин крик:
– Генри! Что у тебя с волосами?
Я быстро надела через голову свое платье и побежала по лестнице вниз, в столовую. Генри стоял возле своего стула, мама рядом с ним, а в разговор вступил папа:
– Что за фокусы, молодой человек? – спросил он.
Когда тебя называют молодым человеком или юной леди, ничего хорошего не жди.
– Я… – замялся Генри и, увидев, что я появилась в дверях, бросил на меня умоляющий взгляд. Это хорошо, значит, Генри не собирается выдавать меня.
– Он вылил на волосы лимонный сок, – сказала я, проходя в столовую. – Когда ты вчера ушла, мама, мы остались на кухне и стали играть в… алхимиков. Искали, как все алхимики, формулу, которая превращает свинец в золото.
– И какую же вы формулу изобрели? – спросил папа.