– Хотите сказать, что я вот так сразу нырну?
– Придется, – усмехнулся бывший морпех. – Чем больше под водой будет рук, тем скорее мы управимся с подъемом золота.
– Много все равно не поднимем, – вздохнул я.
– И хорошо. На дне оно сохранится лучше, чем в любом сейфе. Кто, кроме нас, сможет его достать?
– Нам бы управиться… – кивнула Катя.
– Управимся, – ответил я. – У нас попросту выхода другого нет.
– Выход есть всегда, – пожал плечами Борис. – Главное, чтобы он лежал подальше от кладбища.
– Тьфу на тебя! – нахмурилась Катя. – Нет дурнее приметы, чем сомневаться в успехе операции до ее начала.
– Ты сама усомнилась.
– Все будет хорошо. – Я взял женщину за руку и чуть сжал пальцы. – Вот посмотришь. Кстати, а как вы общаетесь под водой?
– В смысле? – не понял Борис.
– Говорить-то не получится, когда загубник во рту, – пояснил я.
– А… Есть жесты, – ответила Катя. – Хорошо, что напомнил. Надо будет тебе показать. Вот смотри. Большой палец вверх означает команду к всплытию.
– Странно, – я вспомнил тот язык жестов, которым мы общались в детстве, играя в трюмах полузатопленных кораблей. – Обычно поднятый вверх большой палец означает, что все в порядке.
– Нет. У дайверов для понятия «все в порядке» существует особый жест. Большой и указательный палец, сложенные в кольцо. Ну, в смысле о'кей.
– Понятно… – кивнул я.
По большому счету мне было все равно. Опытные дайверы привыкли пользоваться определенными жестами, так что мне придется их выучить. Правда, на поверку оказалось, что их язык жестов на удивление скуден – не более десятка команд, тогда как системой слоговых знаков, которую мы придумали в детстве, можно было даже анекдоты рассказывать. Но я не видел смысла говорить об этом в данный момент.
Коча не вернулся ни через час, ни через два. Я не беспокоился, чего нельзя было сказать о Борисе и Кате. Они австралийца почти не знали и не понимали, как можно бродить по джунглям, полным разбойников, с одним лишь кинжалом. В конце концов я свернулся у стенки ямы калачиком и уснул.
Отвесные лучи солнца, пробиваясь сквозь крону дерева, создавали в убежище неприятную духоту. Я потел и ворочался с боку на бок. Иногда со стороны лагеря слышалась громкая ругань, лязг металла, тарахтение проверяемого мотора. В состоянии между сном и бодрствованием эти звуки порождали блуждающие неясные грезы – мне привиделось погружение, скрип проржавевшего металла под водой, яркие солнечные блики на дне. Рядом со мной почти отвесно погружалась Катя в обтягивающем силиконе костюма. Крупные рыбы стайками проплывали мимо нас. Детали всплыли из памяти – в детстве я видел фильм о дайверах, фильм старый, снятый еще до войны, когда погружение было не смертельной опасностью, а просто приятным времяпрепровождением. Именно оттуда в мои грезы перекочевали колышущиеся водоросли, рыбы, блики и бархатистый песок на дне.
– Эй, Хай, хватит спать! – услышал я голос Кочи и открыл глаза.
Он с улыбающимся лицом склонился надо мной. Рядом сидели Катя с Борисом.
– Что случилось?
– Разбойники ушли, – сказал Коча. – Собрали что смогли, часть погрузили на несколько джипов и уехали. Я слушал их разговоры, они боятся, что отступившие дайверы могли сообщить в полицию и вскоре появятся гравилеты с ракетным вооружением. Тогда разбойникам трудно придется.
– Не будет никто в полицию сообщать, – помотал головой Борис.
– Но они об этом не знают, – пожал плечами Коча.
– Так… – Я сел и потер ладонями лицо. – Ситуация складывается в нашу пользу. Грех не воспользоваться.
– Ты прав, – кивнула Катя. – Не стоит терять время. Надо только продумать технические тонкости операции. Например, сколько золота мы можем поднять и как его спрятать на берегу. Ведь много мы взять не сможем.
– Понятное дело, – кивнул Борис. – Взять надо лишь столько, сколько понадобится на аренду транспорта, может, даже воздушного. Остальное придется спрятать, причем не очень далеко от берега, чтобы меньше желающих было даже близко подходить к тайнику.
– Спрятать я могу хорошо, – улыбнулся Коча. – А вот нырять не буду.
– От тебя и не требуется, – я потрепал его по плечу. – Главное – чтобы торпеды нас не тронули.
– В бухту зайти я им не дам. Все уснут. Но есть другая опасность. Если большие твари начнут взрываться даже за зоной действия отравы, то вам под водой придется туго.
– Да… – нахмурился Борис. – Взрывная компрессия под водой обладает серьезным поражающим действием. Глушануть нас может, попросту говоря.
– Насколько я знаком с повадками торпед, – заявил Коча, – они стараются подойти как можно ближе к цели. Особенно патрульные стаи. Это даст вам некоторое время, поскольку сразу перестроить свое поведение торпеды не смогут. У них в мозгах, на уровне инстинктов, зашито несколько схем поведения, которые они проверяют на соответствие ситуации. Быстро ориентироваться в обстановке они не умеют, все делают путем проб и ошибок.
– Быстро или не быстро – это понятие относительное, – вздохнул я. – Когда мы на «Принцессе Регине» уходили от торпедной атаки, твари на самом деле действовали путем проб и ошибок, но довольно эффективно и нельзя сказать, чтобы так уж медленно.
– Все равно они не могут изменить свое поведение, не проверив эффективность предыдущего действия, – ответил австралиец. – У них начисто отсутствует воображение, поэтому они не могут представить, что произойдет в результате, им дано только увидеть плод уже произведенного действия, а уже потом принять другое решение.
– И то хорошо, – мрачно усмехнулась Катя. – Хоть в чем-то у нас преимущество.
– Да. Особенно с учетом локатора, – кивнул я. – Хотя бы видим мы их не хуже, чем они нас.
– Слабое утешение, когда у них есть чем нас поразить, а мы можем пользоваться только пассивной отравой, – сказал Борис.
– Иногда пассивное оружие ничем не хуже активного, – ответил Коча. – Хотя активное, безусловно, интереснее использовать.
Борис сощурился. Он понял, что это не просто констатация факта, а в некотором роде шпилька в его сторону. Я видел, что это ему не понравилось. Особенно не понравилось то, что шпильку воткнул австралиец. Возникла мысль как-то сгладить неловкость, но я сразу от этой идеи отказался. И Борис, и Коча уже не маленькие – пусть сами выясняют отношения. Тем более что Коча в значительной степени прав – зачастую помахать кулаками или пострелять из тяжелого вооружения представляется любому европейцу куда более привлекательным, чем подсыпать парализующий наркотик в систему водоподачи. Даже если стрельба во всех случаях окажется менее эффективной.
– Надо выдвигаться, – сказала Катя.
Она не хуже меня заметила возникшее между Борисом и Кочей напряжение и просто решила перевести внимание в более продуктивное русло. Мы вчетвером молча вытащили из укрытия снаряжение и понесли его в сторону океана. Борис время от времени посматривал на экран радара, чтобы определить, почуяли нас патрульные торпеды или нет. Мы старались шуметь как можно меньше, никому не хотелось попасть под удар раньше, чем Коча раскидает свою отраву. Но, по всей видимости, это действительно был наш день – торпеды не стали заходить в бухту, а продолжали двигаться параллельно береговой линии на север. Несомненно, вскоре появится другая стая, но поскольку на экране ее еще не было, у нас возникал некоторый выигрыш по времени.