Толстомордый, наконец, откопал поросенка поменьше, вздохнул и швырнул его вперед, стараясь закинуть подальше. Нюта на секунду подумала, что он сошел с ума, но тут впереди мелькнуло в лучах фонарика что-то темное, похожее на щупальце, и утащило поросенка куда-то в боковой проход. Толстомордый тут же спрыгнул с дрезины и принялся расчищать рельсы, отбрасывая наваленный на них хлам. Федор нервно торопил его. Еще пара минут – и путь был свободен. Толстомордый вспрыгнул обратно, и дрезина, набирая скорость, понеслась вперед.
На станции Аэропорт сделали короткую остановку. Толстомордый отправился что-то отмечать, а Федор остался сидеть на месте. Воспользовавшись случаем, Нюта подсела к нему – ей страшно любопытно было узнать, почему они останавливались в туннеле.
Федор с большой неохотой объяснил, что между Соколом и Аэропортом поселилась какая-то тварь. Как она выглядит, никто толком не знает, но, кажется, очень смышленая. Когда проголодается, наваливает на рельсы всякого мусора. Она уже сообразила, что тогда катящаяся по рельсам громада, где лежит вкусное мясо, остановится. Несколько раз ей удавалось стянуть тушу прямо с дрезины, но потом люди стали умнее – уже не ездили в одиночку, кто-нибудь следил за грузом. Однажды, когда дрезина остановилась и машинист, чертыхаясь, полез расчищать рельсы, зверюга не побрезговала закусить и человеком. Он даже вскрикнуть не успел. Напарник вроде стрелял, но безуспешно. Хорошо вооруженный отряд, посланный уничтожить тварь, так ничего и не нашел, но следующую же дрезину, посланную спустя два дня, ожидал новый завал. И тогда сопровождающий по какому-то наитию не стал стрелять, а вместо этого сбросил на рельсы свиную тушу. Получившая «выкуп» тварь убралась с миром, и с тех пор перевозчики поняли, что дешевле и спокойнее будет самим кидать «Таможеннику», как прозвали неведомую тварь, подачку. Хуже всего то, что сволочной Бутов хотя и знает про Таможенника, но делает вид, что это сказки, и вычитает за утерянную часть груза с тех, кто его везет. В общем, сплошные убытки. А зверь выходит на охоту почему-то чаще всего именно в его, Федора, смену. Вот и теперь машинист тоскливо прикидывал, сколько с него вычтут по возвращении.
Аэропорт Нюту не слишком впечатлил – он был чем-то похож на Сходненскую. Зато название станции интриговало – получается, она тоже как-то связана с авиацией, как и Тушинская? К счастью, сопровождающий свинину парень скоро вернулся с двумя мужиками, шустро сгрузившими с дрезины половину поклажи, и машина двинулась дальше.
В отличие от Аэропорта, на Динамо Нюте сразу понравилось. От этой станции веяло чем-то старым, простым и надежным – и от мозаики, и от полированных деревянных настилов на скамейках, большинство которых каким-то чудом сохранилось, хотя часть, видимо, и пустили на дрова. Здесь было уютно. Нюта разглядывала белые круги, в которых были изображены человечки в смешных коротких штанах. Один бил по мячу, другой держал штангу, некоторые занимались чем-то совсем непонятным, но, видимо, очень интересным. Нюте казалось, что она представляет себе людей, которые строили эту станцию, – они считали, что, несмотря на трудности, жизнь хороша, надо трудиться плечом к плечу, и тогда завтра будет еще лучше. Эти люди с оптимизмом смотрели в будущее. Они ведь не знали, что не пройдет и ста лет, как все их надежды пойдут прахом и их потомкам придется впотьмах расхлебывать то, что натворили отцы.
Девушка рассеянно поправила на голове оранжевую косынку, и какой-то пожилой человек залюбовался на нее. Сама того не зная, она напоминала сейчас комсомолку с плаката тридцатых годов: кожаная куртка, яркая косынка, решительный взгляд. Только черты лица, пожалуй, слишком тонкие, и кожа чересчур бледная, как у большинства детей подземки.
Среди населения станции преобладали женщины, которые и работали в цехах. Лица у большинства были бесцветные и усталые. Что характерно, в главном импорте станции, кожаных куртках, ходили не многие, большинство – в ватниках, спецовках или вообще в военной форме. Нюта поняла, что местные жительницы не особо заморочивались своей внешностью. Те, что помоложе, еще старались оживить одежду какой-нибудь косыночкой или шарфиком, а все прочие, видимо, уже махнули на себя рукой. Волосы у большинства были коротко острижены, наверное, из соображений гигиены, и лишь некоторые позволяли себе косы или распущенные пряди до плеч. Одна из работниц, как завороженная, уставилась на Кирилла и долго не могла отвести взгляд. Заметивший это парень усмехнулся, но видно было, что ему приятно. Нюта попыталась посмотреть на него ее глазами и тоже усмехнулась – не иначе, ее высокий, стройный, с колдовскими глазами спутник показался женщине сказочным принцем. Сама же женщина с какими-то рыбьими глазами и темными, жидковатыми волосами особой красотой не отличалась, хотя видно было, что она пыталась как-то себя приукрасить, – ее брови и глаза были подведены черным. Скорее всего, она сделала это обгорелой спичкой или углем. Да и гимнастерка сидела на ней как-то особенно ладно, а пара верхних пуговиц была нарочно расстегнута, являя в вырезе костлявые ключицы. Дополняла наряд обитательницы Динамо юбка защитного цвета, еле прикрывавшая колени, и совершенно не сочетающиеся с нею стоптанные грубые башмаки на неожиданно красивых ногах.
– Меня зовут Лола, – сказала вдруг женщина, непонятно к кому обращаясь.
Нюта на всякий случай улыбнулась:
– Очень приятно. Я Нюта, а это Кирилл.
– Здравствуй, Кирилл. Надолго к нам? – Женщина, игнорируя Нюту, протянула парню руку, которую он осторожно пожал.
– Нет, мы проездом, с Сокола, – чуть более резко, чем собиралась, ответила Нюта. – Поживем у вас немного и отправимся дальше. Кстати, Лола, вы не поможете нам устроиться? Мы же пока никого здесь не знаем. Я бы могла поработать швеей, да и для Кирилла, наверное, тоже можно что-нибудь подыскать?
– Да, конечно, – словно очнувшись, сказала женщина. – Идемте со мной, я все вам покажу и познакомлю с кем надо.
К вечеру они благодаря Лоле уже были устроены. Нюта на следующий же день должна была выходить на работу в швейный цех, Кирилла вроде бы тоже готовы были взять помощником учетчика. Лола от них почти не отходила, а вечером даже принесла каких-то очень вкусных лепешек с мясом.
– Это я сама готовила! – гордо сказала она.
Кирилл ел и нахваливал, заодно с интересом бросая взгляды в вырез Лолиной гимнастерки. Нюта же с раздражением отметила, что на этот раз женщина и губы намазала чем-то ярко-красным, не пожалела явно дефицитной помады.
– Вот что значит – женщина следит за собой. Посмотреть приятно! – наставительно сказал Кирилл после ее ухода. – И лепешки вкусные. Да, кстати, я сказал ей, что ты моя сестра.
Нюта пожала плечами. Из всего сказанного Кириллом ее больше всего задели слова «следит за собой».
– То есть, размалеванная в разные цвета бледная физиономия и выставляемые напоказ острые коленки у нас теперь так называются?! А если ты с намеком, то мне некогда заниматься такими глупостями. Да и вообще, я больше не за собой, а за тобой слежу, таким бедненьким, несчастненьким, вечо обделенным вниманием и всем недовольным!