Но он попался, наступил в свой же капкан. Тогда, когда вёл её за собой к лифту, доверчиво жмущуюся к его боку. А потом и дома, во время ужина. Или когда он занялся с ней любовью и увидел её истинную. Такую, которой мог дорожить. И вот теперь ей угрожала опасность, и он собирался во что бы то ни стало устранить всякую возможную угрозу.
Он не знал, как назвать то, что чувствует к ней. Владрику хотелось слепить из неё образ, похожий на тот, что снился ему. И пока что ему удавалось это делать. Он создавал…
Оставшись одна, Шанталь не обиделась. Её накрыло тягучей волной спокойствия и отрешённости. Она перестраивалась на новый лад, училась быть целостной и потому словно спала, не замечая времени. И только увидев на стуле оставленную Владриком рубашку, она встрепенулась. Пусть Ода болтает, что в голову взбредет, и считает это истиной. Шанталь нуждалась во Владрике, желала его. И это было её счастьем.
За окном сгущались сумерки, и девушке стало страшно. Нет, темнота не входила в коллекцию её страхов, просто во мраке труднее было ориентироваться в чувствах, темнота закрывала доступ к прямому видению мира. Шанталь вышла на крыльцо, надеясь насытиться звуками и немного успокоиться, но шелест травы и поскрипывание ступеней напугали её ещё сильнее.
— Владрик! — позвала она в темноту.
Ей ответил одинокий сверчок. Шанталь почувствовала, что хочет пробежать по дому и везде зажечь свет. Она почти решилась убрать дрожащие пальцы с перил, когда услышала в доме чьи-то шаги. Это стало последней каплей. Ей захотелось немедленно убежать прочь — пусть в Промежуток или даже домой, под защиту знакомых с детства стен… Но она справилась со страхом. Проскользнула в кухню и, сдёрнув со стены сковородку, спряталась за тумбой. Если человек этот не скажет ни слова — значит, это чужой. Владрик бы окликнул её по имени.
Она слышала, как он дышит, и это был жуткий звук. Даже часы не тикали так зловеще. Она задержала дыхание, когда услышала его мысли. Человек думал о том, куда все делись, и как теперь их отыскать. Потом мысли его спутались, он взял со стола бутылку и сделал большой глоток. Подумал о какой-то женщине и Шанталь поморщилась. Так думать мог только полный кретин. Она попыталась уйти от его мыслей, но у неё не вышло. Мужчина подробно изложил ей, что и как он со своей подругой сделает. Допил остатки вина из бутыли, немного постоял у окна, размышляя о том, что хотел бы вернуться в город. В его мыслях прозвучали и знакомые ей имена. А потом он вдруг прыгнул прямо к ней, и она смачно ударила его по голове. Ударила так сильно, что мужик потерял сознание и с грохотом упал на пол. Шанталь склонилась над ним и поспешно пощупала пульс: живой. Её разобрал идиотский смех. Она смеялась и смеялась, никак не могла остановиться, поэтому упустила тот короткий миг, когда в кухне возник Владрик.
Он не сразу понял, что её так развеселило, но обрадовался, услышав её смех. Смеялась она припадочно, ухватившись за живот. Опустив глаза, Владрик увидел в её руке сковородку. А на полу валялся какой-то мужик. Судя по всему, Шанталь воспользовалась старым методом и так вдарила ему, что лишила сознания. Владрик весело хмыкнул, и она стремительно обернулась.
— Владрик!!!
Сковородка полетела в сторону, и девушка повисла у него на шее.
— Вернулся! Любимый мой! — выдохнула она ему в ухо, и Владрик ощутил, что от этих слов у него побежали по всему телу мурашки.
— Милая! — сказал он, нежно целуя Шанталь в щёку. — Хорошая моя!
— Ты как? Ты нормально? — быстро спросила она. — Не ранен?
— Нет, я не ранен, — сказал он. — В отличие от него.
Шанталь смущённо улыбнулась.
— Держи сковородки от меня подальше, — сказала она, и Владрик расхохотался. Он нехотя отпустил её и шагнул к поверженному, повернул его на спину.
— О, знакомая рожа! Дружок Тита. Отлично.
— А что Тит? — спросила Шанталь. — Вы нашли его?
— Его и Тамару. Они больше к нам не сунутся.
— Почему? — тихо спросила Шанталь.
— Потому что они поняли то, что должны были понять, милая. Нас больше и мы сильнее, так что всё улажено.
— Они могут найти тех, кто им поможет, — сказала Шанталь.
— Знаю. Тит злопамятен и мстителен, но туп и недалёк. Он не лидер. Не думаю, что он найдёт олухов, готовых помогать ему в борьбе против нас. А если и найдёт — я их не боюсь.
— А что вторая, Андра?
— Мы не нашли её, но она наименее опасна. Она сюда больше не полезет, тем более в одиночку.
— Мы останемся здесь, Владрик?
— Может, когда-нибудь этот дом и станет для нас настоящим домом, но не в ближайшие пару дней, — улыбнулся он.
— Значит, путешествия?
— Да.
— А что твои друзья?
— Теперь уже наши, Шанталь, — поправил её он. — Я всегда могу с ними связаться.
— Ну а этот? — и она кивнула на мужика.
— А этого мы, как в себя придёт, отправим восвояси. Поскорее бы этот болван очнулся! Теперь, когда я почесал о Тита руки, я до одури хочу тебя. К тому же тебе, как я вижу, стало лучше.
— Мне и правда лучше и я тоже хочу тебя, — тихо сказала Шанталь, прижимаясь к нему.
— Тогда есть только одно средство, — усмехнулся Владрик. — Я пошёл за ведром, искупаем этого гада…
…Кристиан поначалу не хотел соглашаться, но девушка оказалась на диво упорной.
— Я про вас рассказала маме, и она хотела бы познакомиться.
— Я скоро уеду, — ответил он. — Стоит ли знакомиться с таким проходимцем?
— Стоит, — улыбнулась девушка. — Вы подарили нам жизнь.
Кристиан хотел попросить её не называть его на «вы», но потом передумал. В итоге он сидел на маленькой кухне и пил чай с её мамой. Это была стройная светловолосая женщина среднего роста, милая и улыбчивая.
— Значит, вы много путешествуете?
— Теперь да. И раньше приходилось, но сейчас всё приобрело более глобальный характер.
— А по образованию вы кто?
Для землянина это был трудный вопрос.
— Скажем так: по призванию я счастливый человек, потому как успел побывать и капитаном корабля, и водителем разных… транспортных средств, и садовником, и автомехаником, и экологом и много кем ещё.
— Вы разносторонний человек, это я сразу поняла, — улыбнулась женщина. — А не устаёте от постоянных перемещений мо миру?
— Раньше уставал, — честно сказал Кристиан. — Теперь привык.
— Понимаю. Я по молодости много где успела побывать, сейчас одряхлела для путешествий, — сказала женщина. Она лукавила: ей вряд ли исполнилось больше сорока пяти, да и дряхлой её уж никак нельзя было назвать.
— Не сочите за грубость, Мария, но вам точно не поздно сорваться с места и куда-нибудь умотать. И дочку с собой прихватить.